— Чьи бойцы, Мелех? — спросил он, не отрывая взгляд от окна. — Вон те трое, у «Паджеро»?

Мелех подался к окну, близоруко прищурился.

— А я вижу, начальник? Совсем слепой стал, очки пора заказывать.

— Зато я зрячий, — пробормотал Лемехов, отодвигая стул и поднимаясь. — Значит так, молодой человек, на этом интересном месте мы с вами нашу профилактическую беседу прервем. Я заскочу еще раз, через пару дней, и мне очень хотелось бы, чтобы вы мне дали информацию. Информацию, а не ту баланду, которой сегодня потчевали. Покрутись, пошевелись, подумай, посмотри, послушай. А не то я сильно огорчусь, и возникнут у вас такие напряги, какие до сих пор и не снились. Понятно излагаю?

— Уж куда понятнее, — проворчал Мелех.

Следом за Челноком из вокзала торопливо выскочил бригадир-«билетчик». Дородный старик в приплюснутой кепке, сандалиях, потерханных брюках и военном кителе с целым ворохом медалей на бочкообразной груди.

В руке старик держал покрытую лаком сучковатую палку-трость.

Лемехов выскочил на улицу, быстрым шагом направился к вокзалу. Навстречу ему так же торопливо шагали люди. Одни молчали, другие возбужденно переговаривались.

Оперативник не уловил многого, понял только, что нашли кого-то — то ли раненых, то ли убитых.

Краем глаза он заметил, что Челнок, уже забираясь на заднее сиденье джипа, достал мобильный. Выражение лица его было крайне мрачным. Иномарка резко отвалила от тротуара. Мелькнула за стеклом напряженная физиономия Манилы, каменная, с заострившимися скулами.

— Т-твою мать, — выдохнул Лемехов.

Ах, как ему это все не нравилось, как не нравилось! Он навалился на тяжелую высоченную вокзальную дверь, вломился в зал ожидания. Здесь жужжали, но в основном те, кто тянулся к выходу. Зато сквозь вокзальные витражи можно было различить на перроне толпу.

Лемехов выбежал на улицу, доставая на ходу удостоверение, приговаривая механически:

— Милиция. Пропустите, милиция. Милиция. Да пропустите же, вам говорят.

Толпа расступалась, но лениво, нехотя. Всем было интересно что-то, что находилось там, впереди, на спуске с платформ. Они бы попрыгали на пути, подошли бы поближе, кабы не электричка. Лемехов поступил проще. Он вошел в электричку и побежал по вагонам в хвост состава. Так было несравненно быстрее. Кое-кто устремился за ним. Добравшись до последнего вагона, он вышел на улицу, растолкав любопытных, спустился с платформы на пути.

Здесь уже стояли машинист электрички и его помощник — белобрысый перепуганный пацанчик.

— Милиция, — сообщил Лемехов.

Машинист кивнул серьезно:

— Видим уж, — буркнул он и указал на три лежащих вдоль полотна тела. — Вон…

Лемехову даже с картотекой не надо было сверяться. Память у него работала вполне хорошо, а городских «пап» знали в лицо не только оперативники. Лицо Ляпы было изуродовано выстрелом — на лбу, веках и на носу пятно ожога. Смешавшаяся с пылью кровь загустела, превратившись в маску, На которой выделялись лишь мутноватые пятна глаз, черных из-за кровоизлияния. Тем не менее Лемехов узнал Ляпу.

— В милицию уже позвонили? — спросил оперативник.

Машинист сплюнул на гравий, сказал спокойно, словно ситуация его вовсе не касалась:

— А как же. Первым делом.

— Кто обнаружил трупы? — спросил оперативник, глядя на машиниста.

— Так это… — пробормотал пацанчик, нервно дергая остреньким кадыком. — Мы с Митричем и обнаружили. Когда подъезжали, смотрим, прямо на пути какие-то люди. Митрич еще посигналил, чтобы отошли, значит.

— Кто их первым заметил? — спросил Лемехов.

— Ну, я заметил, — неприязненно ответил машинист. — Издаля еще.

— Сколько их было?

— Людей-то? — Митрич отвернулся, посмотрел на солнце, словно бы припоминая. — Трое. Да еще двое на платформе стояли.

— А эти? — оперативник указал на тела.

— Эти лежали. Что им еще делать?

Лемехов почувствовал накатившую волну злости. День начинался неудачно. Сперва Мелех вместо сведений накормил его порцией шуток-прибауток, теперь вот еще машинист этот выпендриваться начал.

— Фамилия, — тихо сатанея, спросил оперативник.

— Чья? — спросил машинист.

— Пушкина, — зло выдохнул Лемехов. — Слушай, мужик, не хочешь говорить по-хорошему, сейчас поедем в отделение и там побеседуем по всей форме. Выясним, почему ты бандитов и убийц покрываешь, запутываешь следствие, понял?

Машинист посмотрел на него тяжелым взглядом. Глаза его налились кровью.

— Ты меня не пугай, — негромко сказал он. — Я пуганый. Меня такие пугали — не чета тебе, щенку. И ничего, до седых волос дожил, еще и тебя переживу.

— Вы его не слушайте, товарищ милиционер, — забормотал помощник, еще больше бледнея и дергая кадыком. — Это Митрич не по злобе, он от волнения. У нас ведь план на сегодня теперь коту под хвост. Да и вообще неизвестно, сколько теперь ездить к вам придется. И еще…

— Поддувало прикрой, — мрачно оборвал его Митрич. — Молод еще языком чесать, не думая.

Понятно, подумал оперативник. О бандитах думают, о чем же еще? Ненароком лишнего сболтнешь, неприятностей не оберешься.

— В общем, так, — Митрич повернулся к путям. — Метров с двухсот мы их заметили. Вон как ту развязку проехали, так и увидели. Я еще подумал, может, их, — он, не оборачиваясь, ткнул большим пальцем в трупы, — маневровым зацепило, адлерского-то не было еще, он позже проходит, да и идет по другому пути. А маневровым могло, ежелича они, к примеру, у полотна пережидали. Молодежь нынче такая пошла. Встанут у самых рельсов, рот раззявят да по сторонам не смотрят.

— Почему двое? — Первая волна злости схлынула. Лемехов немного успокоился. — Их же трое вроде тут?

— Лежали-то двое, а третьего они как раз с-под платформы доставали, — пояснил Митрич. — Мы как поближе подошли, так я и увидел. Эти, здоровые, тянули, а двое стояли на платформе, смотрели, как те горбятся. Начальники ихние, видать.

— Доставали? — переспросил Лемехов. — А может, наоборот, заталкивали? Только одного успели, а двоих нет. А когда поняли, что обнаружены, решили сделать вид, будто нашли трупы, а не прятали.

Машинист подумал, пожал плечами.

— Может, и так было, кто их знает. Я ж рассказываю, что видел, а дознаться, что да как, это уж ваша работа.

Лемехов согласно кивнул.

— И что же дальше? — спросил он.

— Ну что, мы скорость-то сбросили, чтобы, значит, и тех троих не зацепить ненароком, они ж, почитай, на самых путях стояли, гудок дали, как положено. — Митрич усмехнулся одной стороной рта. — А один из этих, самый здоровый, выпрямился и нам так ладонью показывает, стой, мол, а мы и так ползли, что твои черепахи. Ну, они третьего-то с-под платформы вытащили, посмотрели, да и пошли себе. Быстро так пошли, почти бегом. А как состав остановился, я сразу молодого послал в линейный. Вот вроде и все, — закончил он.