– Теперь понятно, почему ты Глеба так боишься, – страшным ровным голосом произнес Егор.

А я плакала с сухими глазами. Беззвучно содрогалась всем телом.

– Я случайно там оказалась. И никому не рассказала. Никому. Даже своим любимым ежам, а ведь они необыкновенно добрые, заботливые. Такое никому нельзя рассказывать. Я видела, как вы дрались у Стены с подло напавшими кровососами, поэтому не осуждаю. Просто здесь слишком страшно. Как вы вообще живете? – Отстранилась от его сильного крупного тела. Сразу почувствовав, что замерзаю, обняла себя руками и пожаловалась: – Ведь ни одного спокойного дня не было за три месяца. Сплошное выживание и бег с препятствиями. Я так не умею, меня этому не учили. Не готовили к тому, что за каждым углом смерть поджидает…

– Ну, огрызаться и защищаться ты научилась, – раздался из-за спины Глеба веселый оглушающий бас Савы.

Я вздрогнула и затравленно взглянула на них. Глеб смотрел на меня нечитаемым взглядом, но его эмоции удивили: сочувствует и жалеет. Неожиданно – палач жалеет! А громадный оборотень-тигр, склонив набок лохматую рыжую голову, откровенно ухмылялся, но не зло.

Егор поднялся с кровати, бросил на меня короткий взгляд и спокойно произнес:

– Не болтай о том, что видела. Завтра с утра придешь ко мне в кабинет, начнешь знакомиться со своими непосредственными обязанностями.

– Хорошо, – хлюпнула я.

– Твои шмотки через час привезут, – добавил Сава, следуя за Егором.

Глеб молча разжал пальцы, из которых выскользнули многострадальные «кеды», украшенные серебристыми шнурками. И безмолвной тенью скользнул за остальными, оставляя меня в комнате наедине со своими мыслями и облегчением. Пережила очередной день!

Сжав в зубах небольшой отрезок нитки, а то, бабушка говорила, на себе зашивать одежду – примета плохая, я аккуратно пришила пуговицу к поясу. Снять юбку не решилась: мужчины заходили без стука. Едва отрезала нитку и сложила все обратно в стол, раздался осторожный стук. В первый момент я в недоумении уставилась на дверь, еще не веря, что в этом доме кто-то способен на подобную вежливость, затем, пискнув, разрешила войти и сама поторопилась к двери встречать гостя.

В комнату вошла чуть полненькая пожилая женщина в темно-синем платье и белоснежном накрахмаленном фартуке. Оборотень, судя по запаху – заяц. Странно, пока мне тут одни хищники встречались. Она вкатила невысокую компактную тележку и выставила на столик у дивана большое блюдо с крышкой и набор для чая. Стоило мне уловить умопомрачительный запах горячей еды, желудок одобрительно взвыл. Зайчиха взглянула на меня с любопытством, но я, уловив ее настороженность, первой улыбнулась и поздоровалась:

– Здравствуйте, меня зовут Ксения. Спасибо вам за заботу, я проголодалась как волк… ой!.. С утра ни крошки во рту не было.

Женщина немного расслабилась, но улыбаться не спешила, спокойно, суховатым, официальным тоном представилась:

– И вам доброго дня. Меня Пелагеей Павловной зовут. Я за домом смотрю да за кухней.

Видно не понравилась я ей, поэтому, приуныв, ответила нейтрально:

– Ну что ж, очень приятно.

Экономка, как я ее обозначила для себя, коротко кивнула и покатила тележку к двери. Обернулась – даже эмпатическим даром обладать не надо, чтобы ощутить ее сильное смятение, – снова посмотрела на меня, и любопытство, похоже, пересилило сомнения. А может, вцепившаяся в подол своего костюма подопечная, растерянно глядевшая ей вслед, я показалась не опасной.

Оставив тележку, Пелагея Павловна близко подошла ко мне и сразу окутала домашним уютным теплом и запахом корицы, потянула носом и шумно вдохнула. И сразу ее эмоции словно сорвали плотину, она полностью расслабилась, мягкая улыбка появилась на морщинистом круглом лице, лучистые зеленые глаза подобрели.

– Фу-у-ух, а я-то уж себе понапридумывала. А ты работать? Или еще чего?

– Э-э-э, в каком смысле? – осторожно переспросила я, на шаг отодвинувшись от женщины. – Секретарем взяли… к Хмурому.

Пелагея Павловна весело махнула пухлой ручкой, предлагая забыть о недоразумении:

– По дому шепоток пошел: мальчики какую-то бабу в жилом крыле поселили. Я думала, что очередная, прости меня, Ксения, шалава, из-за которой потом одни неприятности будут. Да спеси и гонору вагон. Я тут рядом ковры проверяла, мало ли, моль еще заведется, а они сразу втроем из этой комнаты вышли. Улыбались… Довольные… Тебя покормить велели, а то, мол, слишком много сил на них потратила…

– А-а-а… – протянула я, не зная, как реагировать.

– Я грешным делом решила, что эти молодые похабники одну на троих… по-дружески. Кто их разберет, они же с детства вместе, и дружба у них крепкая, так может и…

– О-о-о… – у меня от возмущения дыхание перехватило.

Пелагея Павловна, чинно похлопав меня по плечу, как ни в чем не бывало, продолжила делиться впечатлениями:

– А ты такая сияющая, чистенькая. Еще ни один кобель пометить не успел. И пахнешь странно, и легко рядом с тобой…

Я устало плюхнулась в кресло и поинтересовалась:

– Выходит, любой оборотень может определить… э-э-э… сколько у женщины… э-э-э… самки было мужчин? До него?

Зайчиха тряхнула седыми кудряшками, улыбнулась, показав наполовину стертые от старости крупные зубы, которые, впрочем, не портили ее. Решительно подошла и уселась рядом.

– Из какой глубинки ты приехала, девочка моя, раз не знаешь прописных истин? Естественно может. У хищных мужики да бабы темпераментные больно, в страсти частенько кусаются. От таких меток долго специфический запах остается. А на тебе ни одного отголоска нет. И вообще, чужих ароматов нет, только собственный, очень легкий и приятный.

Я смутилась от непривычного комплимента, впрочем, почувствовав себя польщенной. И решила воспользоваться неожиданным расположением экономки, вспомнив о своих сомнительных перспективах на чужой территории:

– А мальчиками вы Егора, Саву и Глеба зовете?

Попытка разговорить Пелагею Павловну удалась.

Она довольно сложила руки на животе, прикрытом идеально белым фартуком, и начала рассказывать:

– Ну а как же? Я их, почитай, уже пятнадцать лет знаю. С тех пор, когда они двадцатилетними пацанами у меня комнату снимали, да только начинали под себя район подминать. Подкармливала вечно голодных котов да волчонка молчаливого, белье им стирала и раны лечила. Ой как тяжко друзьям приходилось, ведь драли их кто посильнее чуть не каждый день. Это сейчас они большинству не по зубам, а тогда…

– Я не знала, что они с детства знакомы, но выглядят, действительно, сплоченной командой, – подогрела разговорчивость показавшейся мне милой женщины, остановившейся перевести дух или думая, сколько можно сказать незнакомке.

Пелагея Павловна закивала, по-хозяйски подвинула ко мне блюдо, намекая, что она не торопится, и я могу перекусить. Ну а почему бы и нет? Тем более, в хорошей общительной компании.