Я не без трепета посмотрела в холодные янтарные глаза, помедлив мгновение, с грустью спросила:

– Ты поэтому меня пожалел, когда узнал? Из-за «светлости»? И у себя оставил, запретил обижать своим… – судорожно сглотнула, чувствуя вот-вот готовые выступить от несправедливости слезы.

– А с Михалычем, я вижу, вы на ты?! – весело заметил Алекс Кох.

Никто из нас не обратил на него внимания. Егор пристально смотрел на меня, а я пару раз моргнула, чтобы сдержаться и не расплакаться. Наконец он тихо, оберегая горло, произнес:

– Нет, от своих долгов я не отказываюсь никогда. Но не привык разбрасываться ценными кадрами, возможностями, вещами. И не считаю, что поделиться знаниями о своем мире будет непосильной задачей для тебя. Ты поможешь нам, а значит и себе лично. Ведь я принял тебя в свой клан, дал защиту, кров, работу. Неужели тебе трудно поговорить с Алексом?

Закусив губу, бросила короткий взгляд на мужчину, напоминающего ворона-перевертыша, с неподдельным любопытством наблюдавшего за мной и Егором, и призналась:

– Я боюсь.

– Меня? – изумился Кох.

– Его? – синхронно с ним выпалил Хмурый.

– Нет. Я боюсь навредить своему миру. У меня там мама, папа, родные и…

– Об этом не думай, – бескомпромиссно заявил глава клана. – Серые не заинтересованы в причинении вам вреда.

– Да? – с сомнением переспросила его. – Это сегодня. А завтра? Через год?

– Еще очень долго будем не заинтересованы, – спокойно ответил Алекс, опередив Егора. – Стена часто бывает прозрачной. Мы наблюдаем за стремительным развитием ваших технологий. Пока противопоставить вам кроме силы и скорости оборотней, кровожадности вампиров и серой магии нечего. Причем, все перечисленное исключительно для близкого боя. Контактного. Наши ученые не ставят цель навредить светлым, наоборот – хотят защитить серых, если купол вдруг падет. Ты об этом не задумывалась? Мы устали от войны, длившейся слишком долго, но быть готовыми к ней обязаны.

– Люди и светлые не хотят войны… – неуверенно запротестовала я.

– Отныне ты одна из нас, – жестко оборвал меня Алекс. – Я всем нутром ощущаю твою магию. Помимо прочего, ты – оборотень, хоть и генномодифицированный. Самка. Придет время, когда ты обзаведешься котятами. Теперь представь: купол рассыпался, защиты от светлых нет. Что случится дальше? Как ваши воспримут наших? Как твои недавние друзья примут детей оборотня? Станут сюсюкать, восхищаясь их лапками и хвостиками, как с домашними кошками, или встретят с оружием, как было несколько веков назад?

Я нервно облизала губы и взглянула на Егора. Нахмурившись, он смотрел мимо меня. Видимо, тоже представлял описанную ученым картину. Смысл отрицать очевидное: из-за пропаганды в СМИ и взращивании с малых лет страха перед жителями Сумеречного все будет плохо. Ужасно. Я невольно закрыла живот руками, словно защищая своих детей, и кивнула:

– Хорошо, давайте поговорим.

Кох мрачно усмехнулся:

– Моя стезя – смерть и ее эманации. Воздействие на ауру живых существ и многое другое. Но как это ни странно звучит, я ненавижу смерть и войны. И слишком люблю покой, свою лабораторию, работу… – затем, смягчившись, улыбнулся: —…И Нюшку люблю. Поэтому хочу безопасного мира для своей семьи и детей.

– Очень странное заявление для того, кто создает оружие, – ворчливо заметила я.

– Одно другому не мешает, – настаивал Кох.

– Есть еще один вопрос, – вспомнила я. – Нюра сказала, что у нее всего два дня на мое обучение и передачу дел. А как мы совмещать будем… с разговорами?

– Два дня? – эмоциональную броню Егора пробило удивление. Даже смоляную бровь приподнял.

– В пятницу свадьба, ты забыл? – возмутился маг. – Моя жена не будет рботать среди местных самцов! Ты сам виноват: затянул с заменой.

Хмурый на миг закатил глаза:

– И чего ты так над ней трясешься? Она стойкая девочка, два года нас терпела – и ничего. Клюнула только на умного, но ревнивого мага-всезнайку.

Кох ядовито хмыкнул:

– Я посмотрю на тебя, когда ты свою девочку встретишь.

– Все, работы – непочатый край, некогда. Думаю, если Нюра будет приходить с тобой, пока ты работаешь с Ксенией, а после поможет ей, с тебя не убудет, – проскрежетал Егор и направился к своему столу.

Алекс резким жестом указал мне на мягкий уголок, приглашая присесть там. Вытащил блокнот и принялся расспрашивать. Раздражения на шефа как не бывало. Его интересовало так много, что уже через несколько минут я забыла о страхе, рассказывая о своей жизни. Причем в мельчайших подробностях. А Кох, задавая конкретные, правильно сформулированные вопросы, строчил в блокноте, иногда рисовал, почти не давая передохнуть. Были моменты, когда он останавливал меня и просил самой изобразить обсуждаемый прибор, схему и хотя бы кратко указать его характеристики или принцип работы.

В какой-то момент я поймала на себе задумчивый взгляд желтых глаз. Моя речь замедлилась, но разорвать наш зрительный контакт я была не в силах, пока оборотень сам не опустил глаза в бумаги, разложенные на столе.

Когда я уже с трудом ворочала языком, не привыкшая столько говорить, надо мной сжалились и отпустили. Но не отдыхать, а работать с Нюрой.

Таким образом незаметно пролетело несколько дней. Я освоилась в доме, а вечером прогуливалась по огромной примыкающей к нему территории, чтобы размяться и полюбоваться парком. Перестала бояться каждого встречного-поперечного. Подружилась с Пелагеей Павловной и Варей. Мне разрешили поговорить с моими родными ежами. Жизнь снова налаживалась.

Делопроизводство – деятельность, на практике оказавшаяся не столь элементарной, как я представляла когда-то. Но я подошла к ней по-бухгалтерски: системно и основательно. Моя предшественница легко ориентировалась в завалах документов, тоннах бумаг и прочем хламе непонятного назначения, но прямо-таки любовно хранимом. Стоило главе нажать сигнал коммутатора, функционирующего по принципу амулета связи, и спросить о чем-либо, Нюра быстренько вспоминала, где и что у нее лежит, и спешила выдать требуемое. А вот мне пришлось бы как раз следующие два года разбираться в сложной организации хранения, рассчитанной скорее на память и хорошее знание обстановки в компании.

Поэтому, оставшись без ее руководства, я начала систематизировать документацию, чтобы, прежде всего, самой было удобно и легко работать. Сформировав картотеку по каждому из подразделений компании, приносившему доход клану, довольно вздохнула, проведя пальчиками по аккуратным корешкам папок и карточкам. И вздрогнула, услышав неповторимый голос шефа:

– Скажи, Ксения, розовый – твой любимый цвет? Или этот костюм настолько дорог тебе, что из него вторую неделю не вылезаешь?

Замерев у открытого шкафа, я посмотрела на Егора Михайловича через стеклянную дверцу и решила потактичнее ответить на бестактный вопрос: