прозвучало это заявление, перед комиссией по иностранным делам выступал с отчетом министр иностранных дел Чернин. Из его высказываний «Українське слово» делало вывод, что в Брест-Литовске глава внешнеполитического ведомства «научился уважать украинцев», но тут же иронизировало, что «отчасти играет здесь свою роль, правда, украинский хлеб»[816]. Опасения, что Австрия, «получив вдоволь украинского зерна», вернется к пропольской политике, не покидали представителей УПП[817].

Сторонники К. Левицкого также воздерживались от жестких заявлений в адрес Вены, разбавляя умеренную критику правительства антипольской риторикой. «Діло» отвергало заявления польской прессы об «украинском вопросе на польских землях», где под «польскими землями» подразумевались Восточная Галиция и Холмщина: «Украинские земли за пределами Украинской республики принадлежат либо Австро-Венгрии, либо областям, занятым Австро-Венгрией и Германией. Так что с этими, и только с этими государствами говорит киевское правительство об этих землях»[818]. Возмущался орган УНДП и тем, что Чернин поднимает вопрос о гарантиях прав 2 % поляков на Украине, в то время как 70 % украинцев в Восточной Галиции «имеют на деле ровно столько „гарантированных“ прав, сколько пожелает признать за ними 10-тысячная толпа польских чиновников»[819]. «С государством украинского народа австрийские дипломаты ведут за зеленым столиком в самом приязненном тоне мирные переговоры; а с галицийской ветвью этого народа, плотью от плоти заграничной Украины, делает поставленная над нами австрийским правительством армия польских чиновников по-старому все то, к чему ее приучили десятилетия…» – возмущалась газета[820].

2 февраля Чернин секретной телеграммой срочно вызвал Василько в Брест-Литовск[821]. Накануне, 30 января, последний встретился в Берлине со своим давним протеже Н. Зализняком, который сам вызвался поехать на переговоры и попросил Василько о посредничестве. Чернин отреагировал положительно, надеясь, что Зализняк поможет найти компромисс с делегатами УНР[822]. Василько же просил Зализняка убедить украинских делегатов «держаться твердо» на переговорах, поскольку Австро-Венгрия остро нуждается в мире из-за продовольственных проблем и Чернину поручено заключить мир любой ценой. Делегаты УНР, по замыслу Василько, должны были сказать, что без превращения Восточной Галиции в отдельную украинскую коронную землю о мире не может быть и речи. По словам Зализняка, обычно «спокойный и уравновешенный» Василько крайне волновался и, провожая его на вокзал, постоянно повторял, что тот должен добиться решения проблемы Восточной Галиции[823].

Приезд Зализняка в Брест-Литовск должен был держаться в секрете: 3 февраля в письме В. Охримовичу Василько отмечал: «Никто не знает, что Николай – в Бресте»[824]. Василько переоценивал эффективность конспирации: уже 30 января польский политик В.Л. Яворский с возмущением записал в дневник, что австрийские власти «допустили в Брест человека Василько»[825]. 5 февраля буковинский политик сам приехал на место переговоров. Он поздравил представителей УНР с дипломатическим успехом, но в целом, по воспоминаниям Зализняка, вел себя сдержанно и не давал никаких советов. Украинские делегаты тоже встретили его прохладно, недовольные тем, что из австрийских украинцев в Брест-Литовск допустили только Василько[826]. Сами представители УНР хотели видеть на переговорах Е. Петрушевича. По словам главы делегации УНР А. Севрюка, они с коллегами первыми предложили Чернину позвать на переговоры представителей украинцев Австрии и тот сначала отказался, а потом предложил Василько. Севрюк ответил, что «законной австро-украинской делегацией» для них с коллегами может быть только УПП во главе с Петрушевичем, после чего «Чернин замолк и больше к этому вопросу не возвращался»[827].

УПП не получало о ходе переговоров почти никакой информации, кроме официальных сообщений, и безуспешно настаивало на своем праве контролировать процесс828. Поскольку формально это уже делал Василько, УПП оставалось довольствоваться «слухами из немецких кругов». Слухи были тревожными: то появлялись сведения, что делегаты УНР согласились на объединение Холмщины, Подляшья, Восточной Галиции и Буковины в автономную провинцию в составе Польского королевства829, то поступала информация, что в Брест-Литовске создана некая комиссия по украинским территориям. «Нам небезразлично, есть такая комиссия или нет, заседает ли в ней представитель Украины и что там говорится. Ведь это же касается нас и наших братьев», – нервничало «Українське слово»830.

На переговорах Василько проявил немалую заинтересованность в заключении мирного договора и «говорил в гораздо более шовинистических тонах», чем ожидал Чернин[831]. Когда в Киеве развернулись бои между частями УНР и Красной армией, и министр стал колебаться в вопросе подписания договора, Василько и Зализняк помогли украинским делегатам убедить его, что власть Рады удержалась и порядок в городе восстановлен. По словам Зализняка, Василько очень переживал, что подписание мира сорвется, «был бледный как полотно и дрожал всем телом»[832].

9 февраля 1918 года в Брест-Литовске УНР и Центральные державы подписали мирный договор. Новость об этом вызвала у украинцев во Львове и Вене облегчение и энтузиазм: Центральные державы не только признавали УНР суверенным государством, но и передавали в состав республики Холмщину и Подляшье. То, что в договоре не упоминалась судьба Восточной Галиции, оставляло надежду на положительное разрешение ее судьбы в будущем. Украинские депутаты рейхсрата, по описанию корреспондента одной из польских газет, «с лучезарными лицами… кружили по кулуарам парламента, производя впечатление людей, которые внезапно и неожиданно получили наследство по воле наследодателя, которого вообще не знали»[833].

11 февраля НК УНДП назвал Брестский мир «эпохальным актом». На следующий день во Львове прошла манифестация в поддержку мира. 20 февраля на заседании парламента К Левицкий от имени УПП заявил, что Вена «признала за украинским народом право самоопределения на его национальной территории», и тут же напомнил, что игнорирование требования раздела Галиции обратит взгляды галицийских украинцев в сторону УНР[834]. Редактор газеты «Діло» В. Панейко заверял своих читателей, что будущее Австро-Венгрии гарантировано в долгосрочной перспективе и украинские земли империи останутся в ее составе, а с УНР монархия будет выстраивать добрососедские отношения. Создание украинской автономии, по мысли Панейко, должно было предотвратить возникновение ирреденты – в качестве примера он приводил Швейцарию, чьи франкоязычные жители не позволили бы Франции их «освобождать»[835].

«Українське слово», чьи опасения относительно результата переговоров не оправдались, одобряло заключенный мир с оговоркой: «Великий момент вступления Украины в международную семью государств вызывает у нас, австро-венгерских украинцев, помимо огромного духовного подъема также и некоторые тревожные рефлексии… Между нами, галицкой землей и Украинской республикой, останется государственная граница. Мы останемся за пределами украинского государства, а значит, и той безопасности, которую дает нации собственное государство. И поэтому у нас, австрийских украинцев, вырывается с элементарной силой вопрос: что будет с нами, что будет с австрийской Украиной?»[836]

Глава украинской делегации