Обстановка в их комнате осталась прежней, и мы сели за знакомый стол; Семеныч что-то буркнул, и Варя тут же убыла на кухню, где загремела посудой. Я из вежливости сказал: «Не надо, Семеныч, мы в общем не голодны», — это было чистое вранье. Он мотнул головой: «Это не но правилам, не знаю, я ничего не видел». Варя вошла, неся бутылочку, из серванта были извлечены рюмки и тарелки, и я перестал изображать сопротивление. Семеныч смотрел на бутылку теплым дружеским взглядом, Варвара перехватила его взгляд, но ничего не сказала: видимо, повод был признан достойным. Появилась селедочка, помидоры, огурцы, лучок; здесь любили кушать просто, но помногу. Пока Варвара хозяйничала, Семеныч критически обозрел меня и приготовился что-то спросить. Когда Семеныч собирался задать вопрос, тому предшествовал определенный и неизменный ритуал: он глубоко вздыхал раз, другой, кашлял, вытирал губы тыльной стороной ладони, одновременно прикрыв глаза, и только после этого начинали звучать слова. Так что при желании любой его вопрос ничего не стоило предупредить; так я и поступил сейчас, потому что знал, о чем он спросит: почему я в гражданском — вышел в отставку, что ли? Или же… Он не успел еще вытереть губ, как я сказал:

— Ну что же, Семеныч, первым делом разреши доложить: у меня никаких особых перемен, я все там же и занимаюсь тем же — копаюсь в земле понемножку. И давай больше не будем на эту тему, ладно?

Семеныч выглядел, как велогонщик, которому на старте кто-то сунул палку в спицы. Однако вопреки первому впечатлению, он был мужиком сообразительным; вместо вопроса он пробормотал «Я сейчас», вышел на кухню, побыл там немного и вернулся, неся хлеб и, видимо, не забыв предупредить Варвару о необходимой сдержанности. Но она, кажется, вряд ли поняла это в нужном смысле, у женщин всегда другое на уме, и решила меня не щадить. Мы уселись, Семеныч, торжественно откашлявшись, стал наливать. Я перевернул свою рюмку вверх донышком и он, вторично оскорбленный в лучших чувствах, застыл с бутылкой в руке.

— Ты что, завязал? — недоверчиво спросил он. Я решил не пускаться в объяснения.

— Нет. Просто я на работе.

— Так-так. Тут, у нас? Я ничего не слыхал…

— Не совсем. Невдалеке. Он кивнул.

— А то сейчас все завязывают, — сказал он. — Мода такая пошла. А зачем? Не по-русски. Ты лучше не перебирай, а завязывать тоже, понимаешь ли, крайность.

— Ладно, — сказала Варвара, — не принуждай человека, раз он на работе, тебе же сказано. Сейчас, Вова, я тебе принесу. — Она отлучилась и вернулась с каким-то питьем в глиняном кувшине. Я понюхал — это мне годилось. Семеныч нетерпеливо сопел.

— Ну, за встречу, — провозгласил он, едва я успел налить Ольге водки, а себе водички — и он лихо выпил, крякнул, провел по губам рукавом домашней куртки и подцепил селедочку. Варвара опрокинула рюмку, не отставая; она была вовсе не против такого времяпрепровождения, если только и сама принимала в нем участие и если Семеныч не перебирал — правда, в годы нашего знакомства такое случалось не часто. Но тогда бутылки стояли в серванте, а не где-то на кухне, в каком-то, наверное, тайничке; что поделать, со временем многое меняется… Ольга взглянула на меня, и я сказал ей:

— Выпейте, Оля, сегодня вам не помешает.

— Я вообще-то почти не пью, — чуть растерянно призналась она, но все же выпила, и тоже до дна. Рюмки, правда, были маленькие, до национальной нормы — граненого стакана — им было далеко. Я пригубил сладковатую водичку и тоже крякнул, чтобы сделать приятное хозяину дома. Положил на тарелку селедки, и только тут по-настоящему понял, до чего проголодался.

— Ну, так как же ты? — спросила Варвара через несколько минут, когда мы взяли первую передышку. Глаза ее безостановочно сновали между мной и Ольгой, видимо, хозяйка дома никак не могла решить уравнение с одним, самое малое, неизвестным. — Где лето провел? На юге?

— На юге, — согласился я.

— Я и смотрю, загар курортный, — сказал Семеныч.

— Да, солнца хватало, — подтвердил я.

— Доходили слухи, что ты за рубежом.

— Выезжал. Но ненадолго.

— Куда? — спросила Варвара, но Семеныч строго глянул на нее:

— Где был, там его больше нет.

— Угу, — сказал я и потянулся за маринованными грибками.

— Свои, — гордо сказала Варвара. — Прошлый год был грибной, да и этот ничего. А у вас там как?

— Я теперь в другом месте, — сказал я. — Поближе к столице. Там все почти как здесь.

— Вот Светка, наверное, радуется, — и Варвара выстрелила глазами на Ольгу.

— Светлана на старом месте, — сказал я.

— Надолго задержалась?

— Не знаю.

— Что же так?

— Да так.

— А сын?

— С нею.

— Что же вы — совсем? — спросила Варвара.

— Так вышло.

— И почему?

Этого я и сам как следует не знал. Так получилось, и все.

— Да, — сказала Варвара, — жалко. А вы, значит, — обратилась она к Ольге официальным голосом, — будете новая Вовина супруга?

Ольга молча покачала головой и чуть улыбнулась.

— Мы просто знакомы, — сказал я, — и не хитри, Варя, не ищи там, где не теряла. Кстати, хочу попросить: не приютите ли ее на денек-другой? Тут случились обстоятельства.

Какие обстоятельства, я объяснять не собирался: раз друзья, то приютят и так, а нет — то и объяснения не помогут. Семеныч взглянул на Варю: гарнизоном командовала она. Варвара немного помолчала, для солидности. Ольга, краснея, пробормотала: «Да не надо, я обойдусь…» Варвара сказала:

— Почему же — не надо? Вова зря просить не станет. Вову мы уважаем, он человек хороший, очень даже, мы его любим, мы его давно знаем, уж и не помню, сколько. — Я внутренне улыбнулся: женщина… Если бы она пришла к выводу, что у нас с Ольгой что-то есть, то попыталась бы вколотить клинышек, то ли из уважения к далекой теперь Светлане, то ли из неосознанной, беспредметной женской ревности; но раз все оказалось наоборот, ей уже нужно было, чтобы девушка не увертывалась, если уж ей так повезло, что на нее пал мой выбор. — В твоей бывшей комнате, — повернулась Варвара ко мне. — Мы с Ваней ее так и называем: твоя комната. Вовина. Только диванчик там узенький, мы в ней не спим. Кресла, что ли, подставить?..

Мысленно она уже уложила нас в одну постель, и я поспешил разуверить ее:

— Я стою в гостинице, обо мне не беспокойтесь.

— А то мог бы и у нас, — проворчал Семеныч, — устроились бы, не впервой.

— Нет, — сказал я. — Есть обстоятельства.

Теперь настроение Варвары стало совсем радужным: все выходило очень достойно, все было, как надо, и никого нельзя было ни в чем упрекнуть.

— Значит, договорились, — заключила она. — Тогда пойдемте, Оля, покажу вам комнату.