числе то ли 260, то ли больше индейским языковым семьям в Америках. Притом что иные из них (например, сиу) до сих пор демонстрируют родство с языками коренных народов Сибири.

Итак, что мы видим? Мы видим куда более частую, чем позволено теорией вероятности, зависимость между миграциями гаплогрупп и распространением первых, ещё очень аморфных языковых групп. Тех, которые ещё пра-: пракартвельские, прадравидийские и т. д.

Не примечательна ли близость картинок, полученных через визир разных наук?

Примечание про индоевропейскую прародину

Вышеозначенному выводу противоречит, правда, несколько теорий про главную прародину индоевропейцев. Здесь она получается где-то в регионе Средней Азии, где от гаплогруппы Р отделилась некая общность R.

Предполагается, что гаплогруппа R могла зародиться где-нибудь в Центральной Азии между 24 000 и 34 300 лет назад (Karafet 2008) от гаплогруппы P (Wells 2001). Древнейшая известная гаплогруппа R* была обнаружена в останках мальчика MA-1 с южносибирской стоянки Мальта́, жившего около 24 тысяч лет назад…Гаплогруппа R (так же как и N, Q, M, S) имеет свои «корни» на уровне гаплогруппы K(xLT) (субклада K2b2), которая по реконструкции наибольшего разнообразия смежных линий указывает на Центральную Азию. /356/

Напомню, однако, что время у нас на дворе в эту эпоху стоит суровое – максимум Вюрмского оледенения. И речь идёт всё же не о слишком массовых переселениях больших групп людей. Большие просто не выжили бы в условиях близкого к северному климата, как сегодня чукчи или ненцы физически не могут образовать большие сообщества.

Поэтому речь идёт именно о небольших группах первобытных охотников, которые несли общий язык только до тех пор, покуда не расставались под влиянием каких-либо представлявшихся им важными факторов. А дальше языки дивергировали, как у уже приводившихся пример индейцев Америк, где лингвистическая пестрота потрясает.

Поэтому не будем опять же питать иллюзий: массовидность распространения языка – фактор уже цивилизационный, когда в человеческом обществе на место охотников пришли земледельцы, нуждающиеся как в постоянном контакте друг с другом, так и в создании защищающей их, но одновременно поднятой над обществом и (прото)этносом власти. Которой, естественно, нужен всё больший ареал подданных, которые, как следствие жизни в общем ареале, говорят на общем друг для друга языке.

Итак, по поводу первоначального места зарождения носителей индоевропейских языков единого мнения нет. Кто-то указывает на Переднюю Азию – Месопотамию, Армянское нагорье. Кто-то – на степи Северного Причерноморья. Кто-то относит к протоиндоевропейцам тех первых охотников, что шли вслед за зверем на север по мере отступления последнего ледника – плода вюрмско-валдайского гляциала (в том числе и я). И потому их родина – обширные пространства в степях юга Восточной Европы, Урала, в Сибири, в Средней Азии. Кто-то говорит про Балканы.

Ответ на эти сомнения я бы лично начал с того, что согласно данным палинологии – науки, изучающей сохранившиеся в почвах, в частности в её культурных слоях, пыльцу и споры растений, – в ходе голоцена, то есть нынешней геологической эпохи, начавшейся около 10–11 тысяч лет назад, – сменилось несколько глобальных фаз потепления и похолодания. И, соответственно, волн миграций древнего населения, в частности «нашего», распространяющихся в разные стороны, было ещё немало. И они необъяснимы, если не принимать во внимание климатические и – шире – природные явления.

Пока в Евразии стоял ледник, среднерусская и причерноморская тундростепь была, при всём изобилии мамонтов и шерстистых носорогов, зоной экстремального климата и рискованного пропитания. Зато когда 11–12 тысяч лет назад пришло тепло, и ледник отступил, а затем примерно 7 тысяч лет назад начался наиболее тёплый и влажный период в голоцене, когда –

– средняя температура июля на широте 50° была на 1 °C выше современной, на широте 60° – на 2 °C выше и к северу от широты 65° – на 3–4 °C выше /356/, —

– то тут, в центре Евразии, условия жизни стали весьма благоприятными.

Более тёплый, чем ныне, –

– зимние температуры были выше на 2 °C почти по всей Европе —

– климат позволил лесам далеко продвинуться к северу. Мамонты, правда, к тому времени вымерли. Но при этом в степях стало тепло и влажно, и на сладкую травку поднялись табуны животных с юга.

Как это выглядело, можно себе представить по рассказам о миллионных стадах бизонов в Северной Америке. Индейцев не слишком много, и они очень заняты истреблением друг друга. Зверя же убивают практически только ради пропитания (иногда ради молодецкой удали). И численность оного зверя регулирует лишь количество съедобной травы да мишки гризли. Которые, по чести говоря, тоже предпочитают добычу помельче.

В общем, тут и открылся для наших предков рай на земле. Где они – это уже археология утверждает – и занялась прежде всего скотоводством. Тем более, что именно здесь, как предполагается, люди впервые в истории приручили лошадь. Во времена среднестоговской культуры.

Вот про неё-то я и хотел поговорить.

Одну из самых интересных теорий о появлении и миграциях индоевропейцев выдвинули известные специалисты по этой теме академик РАН В.В. Иванов и его коллега Т.В. Гамкрелидзе.

Исходя из древнейших свидетельств хеттского и других анатолийских языков, эти учёные относят выделение –

– анатолийской общности из индоевропейского праязыка и тем самым начало распада праязыка к периоду не позднее IV тысячелетия до н. э., а возможно, и значительно ранее./177/

Причём это выделение происходило именно в Малой Азии, о чём свидетельствуют топонимические – точнее, гидронимические – данные, а также сами по себе понятия реконструированного общего языка. На основании изучения этой реконструированной лексики можно как бы «увидеть» то, что видели и соответственно называли древние индоевропейцы.

Первое, что можно утверждать с достаточной уверенностью относительно индоевропейской прародины, – это то, что она представляла собой область с горным ландшафтом. Об этом свидетельствует прежде всего многочисленность индоевропейских слов, обозначающих высокие горы и возвышенности. <…> Такая картина праиндоевропейского ландшафта естественно исключает те равнинные районы Европы, где отсутствуют значительные горные массивы, то есть северную часть Центральной Евразии и всю Восточную Европу, включая и Северное Причерноморье. <…> На соотнесённость индоевропейской экологической среды с зоной Средиземноморья указывают также палеоботанические термины… Древние названия деревьев, согласующиеся с характеристиками горного ландшафта индоевропейской прародины, локализуют её в сравнительно более южных областях Средиземноморья в широком смысле, включая Балканы и северную часть Ближнего Востока (Малую Азию, горные области Верхней Месопотамии и смежные ареалы). <…> С такой локализацией согласуется и так называемый «аргумент бука», исключающий из прародины часть Восточной Европы к северо-востоку от Причерноморья до низовьев Волги (где бук отсутствует на всём протяжении послеледникового периода), но совместимый с локализацией её