которая, в свою очередь, продуцирует пассионарность. Которая выливается не только в желание идти и крушить, как у Гумилёва, но и люто размножаться. Что, впрочем, одно другого не исключает, а вполне себе дополняет: пассионарные воины оставляют своё потомство среди женских масс покоряемых или просто ограбляемых племён и земель. Из-за чего всё разрастается, как снежный ком, и до той же Австралии доходит, потрясая копьями, Y-гаплогруппа С1, сопровождаемая женщинами из десятка-другого митохондриальных гаплогрупп в тростниковых юбочках…

Вот как шли до Австралии завоеватели в тростниковых юбочках…

Впрочем, это занимательно, но, повторюсь, механизма образования и распространения гаплогрупп на громадные расстояния мы не знаем. Точно установленным можно признать только одно: если где-то та или иная гаплогруппа присутствует в превосходных, а то и подавляющих количествах – значит, когда-то она туда дошла в относительно компактном виде. Ибо невозможно по определению представить, что один треснутый мутацией мужчина смог осеменить столько австралийских аборигенок, чтобы ныне мы видели 62 % его потомков в популяции.

И хотя ныне гаплогруппа – не этнос, но когда-то она развивалась и крепла именно в составе и, скорее всего, в форме этакого протоэтноса. Точнее – племени. Ибо для покрытия наибольшего количества самок – а результаты говорят именно об этом – самцу человеческому всегда надо было выбиваться в альфы. По тем временам – в племенные вожди или хотя бы в шаманы. А потом охранять и поднимать именно своё потомство. Как племенной жеребец, да.

А впрочем, можно сказать ещё короче. Если мы видим в истории движение гаплогрупп в массовом количестве особей – значит, они было оформлены в некие общественно организованные формы. Вот и назовём их условно – племена. И хотя уже и по тем временам эти племена не могли не включать в себя представителей разных гаплогрупп, в основе их должен был лежать костяк особей, связанных близкородственными узами.

Простим меня за такое долгое отступление, но я лишь хотел ещё раз, с другой стороны, показать, что у нас есть модель этих уз для тех времён, когда люди ещё не узнали про генетику и не придумали Международное общество генетического родословия.

Эта модель называется – язык.

Только если в случае с гаплогруппами мы не можем сказать, что было раньше – мутация и потом отрыв или же мутация как следствие отрыва и смены природных условий, то с языками картина более понятная. Они эволюционируют в любом случае (как и люди), даже если их носители живут стабильно и на одном месте. Но особенно бурно они эволюционируют, если их носители сменяют обстановку.

И тот и другой случай мы можем видеть сегодня. При всём величии Ломоносова его русский язык сильно отличается от нынешнего. А ведь с его времени Россия ни разу не была завоёвана носителями других языков и в массовое переселение тоже не ударялась. Но язык поменялся сильно чисто на внутренней своей логике.

Пример второго рода и вовсе перед глазами: лексика, например, солдата сильно отличается от лексики его же собственной матери. Даже если не брать в расчёт профессиональный матерный русского военного. Потому что армия – не семья. А новые условия – новые понятия, всё логично.

Вот теперь и обратимся к нашим гаплогруппоносным сапиенсам, что, вывариваясь, вываливались из ближневосточного «котла» и убегали оттуда аж до Австралии.

Разумеется, они не заговаривали сначала на языке пама-ньюнга, а затем не уходили искать местность, которую этот язык наиболее подходящим образом описывал бы. И наши праностратики, если быть ближе к теме, сначала уходили, разговаривая по-пра-ностратически, и лишь по ходу своего путешествия приобретали новую лексику, а затем и грамматику.

Скажем, пока варились они в составе народа с маркёром гаплогруппы F, то и говорили на языке – назовём его F-язык, чтобы не злоупотреблять многими считающимся сомнительным термином «ностратический».

Итак, у нас есть носители F-языка. Пока они сидят на месте в Передней Азии, лексика их довольно стабильна. Да и синтаксис, пожалуй. Вызовов-то языку нет! Тут, пожалуй, и гипотеза о глоттохронологии подойдёт. С пересчётом сроков согласно ДНК-генеалогии и археологии.

А потом образовалась гаплогруппа G (опять же – то ли на месте, то ли после ухода – не знаем) и пошла себе на Кавказ. А там – новые птицы, новые звери, там снежные вершины и водопады, там есть мох и там нет пальм. Всё это, естественно, требует осмысления. И называния, разумеется. А также и неких синтаксических перестановок. Вода падает! Как это может быть? До сих пор её видели только текущей!

И звукоряд меняется, конечно. Просто в силу отсутствия контакта с прежним произношением. А тут ещё альфа-вождю показалось, что классно будет говорить так, как тут неведомые птицы (орлами назовём, да!) клекочут. И он тоже стал говорить из горла, да с этаким ещё реготанием. А поскольку он альфа и вождь, то девушки стали возле увиваться и в штабеля укладываться, и остальные мужчины, видя такое дело, тоже стали подражать лидеру. А там и закрепилось…

Утрирую, конечно. Но в сущности происходило именно так. И непрерывность была только в том смысле, что полностью прежняя ядерная лексика не уходила, а видоизменялась, отчего теперь и нащупывают лингвисты общие признаки в разных языках и пытаются сводить их к праоснове.

Осталось только добавить про «неясность связей ностратического языка с другими макросемьями». Например, с сино-кавказской, объединяющей сино-тибетские и северокавказские языки.

Неясность тут вполне допускается: уж больно давние это дела. Но давайте взглянем на эти лингвистические проблемы опять же с точки зрения генетической генеалогии. Если отождествить праностратиков с носителями гаплогруппы F – что, как читатель понимает, я тут и делаю, – то ведь и до неё люди как-то общались. И до неё расходились по планете. Вспомним, группу С, которая разошлась до Китая, Австралии и Америки. В Австралию она принесли пама-ньюнга. А в Америку? Может, от них там америндская макросемья пошла? А от китайской ветви – сино-тибетская?

А ещё уходила гаплогруппа Е. Может быть, от неё пошла семья нигеро-конголезских языков? А D? Она же тоже на чём-то говорила, кто бы её ни перебросил чудесным образом в тот же Тибет. Может, это от неё – сино-тибетские языки? А кто-то донёс до Юго-Восточной Азии семью нынешних аустроазиатских языков, которые обнаруживают некоторые общие элементы с ностратическим языком.

Я бы сказал: и немудрено, что обнаруживают. Если мы признаём, что нынешнее человечество вышло от Адама с группой А,