Конечно, Максим хотел бы пуститься в путь немедленно. Однако, увы, все праздновали, и найти трезвого кормщика или лоцмана в ближайшие дни вряд ли представлялось возможным даже для самого фараона. А пускаться в путь по высокой воде без опытного человека – себе дороже. Сядешь на первую же мель – наткнешься на какой-нибудь затопленный амбар или дамбу, на том все путешествие и закончится. Да уж, придется ждать. Дня два, уж никак не меньше.

– Ничего, нагоним! – ободряюще улыбнулся жрец. – А пока устроим засаду в храме.

– Вот это дело! – обрадовался Максим. – Я лично проведу эти два дня в храме Уаджет!

– И я, господин! – тут же подал голос анхабец.

– Кстати. – Усермаатрамериамон обернулся уже у выхода. – Завтра возвращается караван из Иуну. С вашими двойниками, мой государь.

– А, с этими. – Юный фараон хмыкнул и взмахнул рукой. – Ну что ж. Пусть пока царствуют под бдительным присмотром матушки. А мы тем временем поищем Тейю! И, если повезет, поймаем еще одну хорошую рыбку. Из тех, что водятся на юге! Верно, дружище Ах-маси?

Посланник юга явился в храм на исходе второго дня праздника Сопдет. Это был высокий, но до чрезвычайности худощавый мужчина с обтянутыми иссохшей кожей скулами и узкими глазами жителя страны красных песков. Черная, несмотря на жару, хламида покрывала его худые плечи, босые ноги были покрыты мозолями, за поясом торчал нож.

– Здесь храм Уаджет? – вместо приветствия хмуро спросил он у выбежавшего навстречу Ах-маси.

– Да, так и есть. Подождите, я сейчас позову жреца.

Улыбаясь незнакомцу, словно лучшему другу, Максим вышел из ворот храма:

– Прошу, зайди, господин. Клянусь А… Зеленой богиней, твой путь был так долог!

– Мой путь не касается ни тебя, ни богини, – буркнул визитер. – Заходить не буду, лишь спрошу – долетел ли сокол?

– О, долетел удачно!

– Тогда… – Незнакомец оглянулся. – Придешь во-он к тем кустам. Передашь.

Хорошее местечко он выбрал. Открытое и до реки недалеко. Если что – вполне можно убежать, не догонят и скрывающиеся в храме воины. Ладно, посмотрим…

– Думаю, не нужно говорить, чтоб ты пришел один, жрец?!

О, с каким презрением цедил фразы мятежник! Вот гад. Ладно, ладно, выпендривайся. Пока.

Поднявшись в храм, Макс предупредил воинов, чтобы были готовы к погоне, и, прихватив сокола, вышел наружу. Дойдя до кустов, приметил покачивающуюся ниже по реке лодку. Да-а… мятежник подготовился неплохо.

– Вот твой сокол. – Молодой человек с улыбкой протянул амулет. – Долетел и даже не запачкался.

Посланец осторожно взял амулет… присмотрелся… И тут же, злобно ощеряясь, бросил безделушку в траву!

– Чтоб ты сдох, жрец! Куда делся настоящий?! – Грязно выругавшись, мятежник выхватил из-за пояса нож. – Это называется – привет с полей Иалу!

– А это называется – апперкот!

Выдохнув, Макс быстро ударил посланца в печень. Коротко, без замаха, снизу.

Блеснув на солнце, отлетел в сторону нож. Мятежник скрючился и, застонав, повалился в траву.

– Во! Не разучился еще бить-то! – Юноша улыбнулся бегущим из храма воинам и, взглянув на корчащегося мятежника, сплюнул. – Хороший у нас вышел танец.

Восторг, ликованье и гордость

Мной овладели, когда услыхал я:

«Гляди, она здесь!»

«Поэзия Древнего Египта в переводах Анны Ахматовой и Веры Потаповой»

– Они видели барку, господин! – ловко взобравшись на борт ладьи из тростниковой лодки, доложил молодой воин из анхабского отряда. Именно этот отряд и был вызван в погоню за жрецами – чтобы сохранить тайну юного фараона. Кто такой Максим – здесь не знал никто, кроме, разумеется, его тезки Ах-маси, с гордостью взявшего на себя командование.

Таким образом, карьера «великого мага и лекаря» закончилась на третий день первого месяца Половодья. И Макс сейчас отдал бы все, лишь бы она закончилась не так. Тейя, любимая супруга и юная царица Египта, оказалось похищенной, и в этом фараон винил только себя. Впрочем, уже не винил – действовал.

– Что за барка? – подойдя к тезке, деловито переспросил Макс, которого все воины отряда принимали за важное лицо, скрывающееся под вымышленным именем, – какого-нибудь тысячника или даже начальника писцов. Что Максим не кто иной, как великий властелин Черной Земли Ах-маси Ниб-пахта-Риа, они даже и помыслить не могли! Ну, естественно, кто же может представить такое? Чтобы живой бог плыл вместе с ними на барке, шутил, пил вино, играл с десятниками в «змею» или шашки?

– Странная барка, господин. – Воин оглянулся на пристань, словно искал там подтвержденья своим словам. – Сейчас – время праздников, а она украшена кое-как, да и веселых песен от матросов не слышно.

– Что значит – украшена кое-как? – продолжал допытываться Максим – ему никак не верилось, что цель погони вот-вот будет наконец достигнута.

– Как-то не по порядку, словно бы наспех, – охотно пояснил воин. – К примеру, красные цветы почему-то расположены над желтыми, а должно бы быть наоборот, ведь желтый – цвет несокрушимости, золотой цвет затвердевших лучей солнца! А солнце всегда наверху. К тому же белые лотосы на этой подозрительной барке уже увяли и уныло свешиваются в воду, приобретая грязно-бурый цвет. И это белый! Цвет чистоты! Я уверен, сей корабль не украшен с любовью и трепетом, а просто замаскирован, чтобы не отличаться сейчас от других праздничных барок!

Молодой фараон улыбнулся:

– Забавное рассуждение. И, полагаю, верное. А ты что, лично видел эту барку?

– Конечно нет, господин. Видел бы сам – сказал бы наверняка. Местные рассказали. Был там один юркий парнишка, ученик художника, – так вот он все и поведал. К тому же, – воин ухмыльнулся, – рыбаки слышали с этой барки какую-то грустную песню. Пела женщина. Ну, или девушка.

– А они ее случайно не видели? – с надеждой встрепенулся Максим.

Воин повел плечом:

– Нет. К сожалению, нет. Нам бы прибавить ходу, господа, – подозрительная барка была здесь сегодня с утра.

– С утра?! – Обрадованно потерев руки, Ах-маси подозвал кормщика и отдал распоряжение прибавить ход.

Кормщик Хеткаптах, несомненно, являлся одним из лучших в своем деле. Этот невысокий коренастый мужчина с вечно хмурым лицом и острым взглядом очень любил Нил и знал здесь каждую мель. Правда, это касалось обычного состояния великой реки: предугадать мели, появлявшиеся во время разлива, наверное, мог только сам Хапи. Однако Хеткаптах четко прослеживал фарватер, ориентируясь по знакомым храмам, деревням, насыпям. Раз на берегу показалась деревня и полузатопленная пристань, значит, где-то рядом есть и дамба, которую, конечно, не видно под водой, но она там имеется и может послужить непреодолимой преградой для барки.