– Нет.

– Ну, Маш! – Ольга состроила умильную рожицу и жалобно на меня посмотрела.

– Нет, Лель. Не сейчас, – отрезала я. – Давай, через пару месяцев.

– Почему? – искренне удивилась подруга.

– Потом расскажу, сейчас не могу, – улыбнулась Лельке, не желая сообщать ей о своей беременности. Знаю, глупо. Но так хотелось сохранить это в тайне, чтобы ни одна душа не знала. – О, наш идет! Давай, занимай места.

В автобус мы едва втиснулись. Неудивительно. Понедельник. Начало рабочей недели.

Кругом хмурые лица и усталые, потухшие глаза. Эх, а на юге еще тепло, наверное. И деревья зеленые. Ага, Маруся. Ты прям Капитан Очевидность! Еще бы не зеленые! Пальмы, туи, кипарисы… Они круглый год зеленые!

Усмехнувшись собственной «наблюдательности», посмотрела на Лельку. Вот уж кто всегда отлично выглядел! Не знаю, как ей это удавалось, но Трофимова умудрялась быть бодрой даже после полноценного трудового дня.

– Маш, а пошли ко мне, а? – заметив мой интерес, предложила подруга. – Бабушка вчера пирог испекла. С мясом, как ты любишь.

Вера Николаевна, Ольгина бабуля, была настоящей кудесницей. Именно она научила нас с Лелькой печь вкуснейшие пирожки и запеканки, торты и пирожные. Правда, до ее уровня мастерства нам пока было далеко. Только представив нежный пирог, с тонкой хрустящей корочкой и тающей во рту начинкой, я поняла, что домой заявлюсь поздно. Вернее, очень поздно. Ну и ладно, кто меня там ждет?

– А пошли, Лель, – согласилась на предложение подруги. – Сто лет выпечки не ела.

– Во, и я говорю, что от тебя кожа да кости остались, – поддакнула Лелька, заставив меня задуматься. Если уже второй человек отзывается о моей внешности одними и теми же словами, то, наверное, я и правда выгляжу не очень. – Совсем ты с этим разводом отощала, – не унималась Трофимова. – Будем тебя откармливать.

Вот так и получилось, что весь вечер я провела в компании Ольги и Веры Николаевны, и вышла из их гостеприимного дома только ближе к одиннадцати. Лелька все порывалась вызвать такси, но я ее отговорила. Что тут идти-то? Пару кварталов всего. Район у нас тихий, спокойный, как раз воздухом подышу. Тем более, Владимир Моисеевич настоятельно рекомендовал пешие прогулки.

Я неспешно шла по тротуару, задумчиво глядя на опавшую листву. Мне нравилось, как она уютно шуршит под ногами. И запах нравился – тонкий, чуть горьковатый, осенний.

Неожиданно мне показалось, что за мной кто-то идет.

Здрассьте, приехали. Опять паранойя?

Не удержавшись, оглянулась, но никого не увидела. Видно, померещилось.

Почему-то вспомнилась встреча с Робертом, его горящие азартом и предвкушением глаза, и в душе шевельнулся страх. Эх, Машка, вот ничему тебя жизнь не учит! Нельзя быть такой беспечной. Тем более что тебе теперь не только о себе думать нужно, но и о ребенке.

Настороженно оглядевшись по сторонам, невольно ускорилась и пошла быстрее.

Я не слышала ни звука чужих шагов, ни каких-либо посторонних звуков, но внутри зрело твердое убеждение, что за мной кто-то следит.

Привет, паранойя! Давно не виделись. Пришла передать привет от бабы Кати? Помню-помню. Та тоже манией преследования временами страдала. Похоже, передались гены-то! Вернее, «гены и чебурашки». Видно, вместе с остальным наследством. Бонусом, так сказать.

Я иронизировала, стараясь не поддаваться страху, но тот все сильнее овладевал мною, заставляя едва ли не бежать.

В собственный подъезд я влетела запыхавшись, как будто за мной волки гнались. Ага. Которые оборотни. И только когда захлопнула за собой дверь квартиры, выдохнула и обессиленно уселась на старую, обитую бархатом банкетку. Пронесло.

Хотя, странно. Никогда не была трусихой. Наверное, это беременность так на меня влияет. Гормоны и все такое.

Я убрала в шкаф куртку и сумку, влезла в домашние тапочки и поплелась на кухню.

Горячий чай – вот что могло вернуть мне привычное равновесие и отогнать непонятные страхи. А потом – теплый душ, уютная постель и крепкий сон. Желательно, без сновидений.

***

Лес. Темный, влажный, ночной. Он обступал меня со всех сторон, заставляя настороженно прислушиваться к еле слышным звукам и шорохам, раздающимся в его таинственных недрах.

Я шла по слежавшейся листве, с удивлением понимая, что отчетливо вижу каждую веточку, каждую травинку, каждый камушек.

Мое зрение, мой слух, мое обоняние – они обострились в сотни раз, позволяя остро чувствовать все, что происходит вокруг. Лес жил своей собственной жизнью. Где-то вдалеке ухала сова и шуршали листья деревьев. Позади меня раздавался тихий шорох чьих-то лап. Чуть сбоку мелькнула темная тень. За ней – еще одна.

В воздухе разливался запах прелой листвы и влажной, после дождя земли.

Неожиданно по глазам ударил яркий голубоватый свет. Луна. Полная, большая. Она выглянула из-за туч, освещая ровную поляну, на которую я вышла из дремучей чащи.

В душе шевельнулось непонятное чувство. Ожидание, предвкушение, нетерпение. Радость. Да, радость. И желание запеть на весь мир.

Видимо, такое желание возникло не у меня одной.

Тихие звуки разнеслись по поляне. Они набирали силу, сливались воедино, а потом распадались на десятки голосов.

Я оглянулась вокруг и обомлела. Волки. Много волков. Они обступили меня со всех сторон, подняв к небу острые морды, и старательно выводили им одним ведомую мелодию ночи.

Они пели, и я, как ни странно, понимала, о чем эта песнь.

О силе, о мужестве, о стойкости. Об отваге в борьбе с врагами. И об уверенности в победе. Волки пели, и это была дань памяти тем, кто ушел за грани луны. А еще в стройных звуках слышалось прославление зарождающейся жизни. И рассказ о вечной любви, что так редко выпадает на волчью долю. И надежда на счастье.

Волки. Гордые, твердые, несгибаемые. И, одновременно, очень уязвимые.

Я слушала их и ощущала, как что-то меняется в моей душе, как расцветает внутри странное, трепетное чувство сопричастности к их миру. Ощущала себя одной из них.

Лунный луч скользил по поляне, а я стояла в окружении поющей стаи и не могла понять, во сне ли со мной все это происходит или наяву.

***

Я открыла глаза и недоуменно огляделась. Привычная обстановка спальни, свет луны, падающий в незашторенное окно. А-а, теперь понятно, откуда такие яркие сны. Кто-то поленился занавески закрыть, вот и снится всякое, да, Машенька?

Поднявшись с постели, подошла к окну, собираясь задернуть шторы, но невольно остановилась и внимательно присмотрелась к происходящему внизу. По двору скользили темные тени. Тихо, безмолвно, почти незаметно. Собаки, что ли? Да нет. Слишком крупные. Вспомнился недавний сон, и в душе шевельнулся страх.