Когда я наконец поняла, что ничего не понимаю, то есть Танькиной спешки и этого волочения меня по темным ступенькам с шестого этажа, я уперлась. Остановилась и пригрозила, что никуда дальше не пойду, если она не объяснит мне, что происходит?

— Пожалуйста, не сейчас! — прикрикнула Татьяна. — Ты как капризный ребенок! Меня можно назвать паникером?

Немного помедлив, я вынуждена была согласиться, что такого о ней не скажешь.

— Тогда просто доверься мне и помолчи! Я тебе все объясню. Позже.

Понятно, почему я заартачилась. Такой озабоченной я подругу давно не видела. Значит, она считала, что дело серьезное.

На первом этаже Татьяна остановилась. Послушала, как лифт с каким-то пассажиром или пассажирами — пошел наверх и опять потащила меня к входной двери.

На улицу мы с нею просто вывалились и броском пересекли двор, чтобы остановиться у дома напротив, где среди высоких, давно нестриженых кустов самшита, она наконец дала мне возможность перевести дух — усадила на лавочку.

— Нас со стороны дома не видно, зато перед нами двор как на ладони, отдышавшись, довольно произнесла Танька.

А я в слабом свете уличного фонаря, который мерцал где-то вверху вполнакала, как глаз больного динозавра, осмотрела свои новые босоножки. Как в такой гонке я не сломала каблук? Или собственную ногу. Определенно, Татьяну надо срочно выдать замуж, тогда на подобные эскапады у неё не останется времени.

Артем Татьяну любил. По-братски. Может, находил в ней то, чего не было во мне: самостоятельности, смелости, отсутствия преклонения перед авторитетами… Подумать только, ещё совсем недавно я считала, что всякий человек старше меня, непременно умнее… Конечно, я имела в виду близких людей.

Танька сидела молча, думала о чем-то своем, потому я её затеребила.

— Теперь наконец ты можешь объяснить, почему мы неслись, как на пожар?

— Скажи, а внешность этого Рафика ты хорошо запомнила? — не отвечая на мой вопрос, сама спросила подруга.

— Да я вообще его не видела, только слышала голос.

— А разве ты не говорила, что он, скорей всего, был в той машине, которая вас обстреляла.

— Это сказал тот самый водитель, которого я выбросила из машины. А видела я одного Стопа — что его так зовут, знаю, опять-таки, со слов того же бандита — как он целился в меня из автомата и улыбался… Веришь ли, весь мой страх сразу куда-то делся, словно перетек в тихую ярость. Наверное, так чувствуют себя дуэлянты, которые, нажимая на курок, думают: "Или я его, или он меня!"

— Ну и накрутила! Воистину, с кем поведешься, от того и наберешься. Твои романисты пробудили в тебе желание красиво изъясняться.

— Будешь меня вышучивать, я тебе больше ничего не скажу!

— Хорошо, не буду.

Подруга погладила мою руку.

— Ты и вправду натерпелась. Скажи мне кто-нибудь прежде, что обстоятельства вынудят Беллу Решетняк взять в руки оружие, я никогда бы не поверила! Наша тихоня, и вдруг пережила такое приключение!

— Приключение? Разве для того я в рейс поехала?

— Помню, зачем ты поехала: решить окончательно, разводиться тебе с Решетняком или нет?

— Так вопрос вовсе не стоял, — не согласилась я.

— Правда? Значит, я чего-то не поняла.

— Мне только хотелось выяснить, — поспешила я ответить вопросительно-насмешливому Танькиному взгляду, — любит он меня по-прежнему или нет?

— Ну и как, выяснила?

Я вспомнила ночь в гостинице, так похожую на наши прежние, почти забытые ночи. В запале брошенное Артемом: "Я люблю тебя, идиотка!" И после всего этого — признание: "У меня были другие женщины!"

— Не знаю.

— Выходит, зря ездила?

— Не зря. Я-то его люблю.

— А как же…

— Никак! Кроме Артема мне никто не нужен!

Сказала и покраснела. Уж кому, как не Таньке, знать мои настроения последнего времени. Я даже попросила познакомить меня с кем-нибудь. В один из моментов, когда недовольство мужем выплеснулось наружу чуть ли не в крике: "Уж лучше бы он ушел к кому-нибудь!"… Интересно, что вспомнила я об этом только сейчас. Как мы бываем снисходительны к себе, и как не прощаем ничего обидевшим нас!

— Понятное дело, раз ты из-за него собой жертвуешь… А если он скажет — после всего, что ты для него сделала — извини, Белка, я люблю другую женщину?

По тону подруги я чувствовала, что она вовсе так не думает, тогда почему подшучивает надо мной?

— Нашла повод для насмешек! — рассердилась я.

— Заговорила о поводе! — почему-то завелась и Танька. — А подыскивать себе другого мужа, не разведясь с первым, это повод для насмешки?

— Не вмешивайся, Шедогуб! Тоже мне, организовала ООО "Чужую беду руками разведу!" Сама выйди замуж и веди себя, как считаешь нужным!

Это, конечно, удар ниже пояса. Какой змеей я могу быть, самой противно! К счастью, Танька не обиделась, а посмотрела на меня с сожалением.

— Сколько я видела таких дур, как ты! Выйдут замуж и считают, будто приобрели себе в вечное пользование не мужика, а игрушку или живого раба: хоть бей, хоть голодом мори, хоть своей дурью изводи, все равно никуда не денется. Мол, чего церемониться с тем, кто весь сплошной примитив, в то время как сама — только высокие чувства и помыслы!

Чего вдруг Танька стала разговаривать со мной в подобном тоне? Я почувствовала, что ещё немного, и мы с нею поссоримся. К счастью, как раз в это время невдалеке от нас остановилась машина и моя подруга поднялась с лавочки навстречу вышедшему из неё мужчине.

— Андрей!

Ее знакомый оказался высоким и худощавым, с коротко постриженными волосами. Его худоба, впрочем, не создавала впечатления хрупкости. Скорее, про таких говорят — жилистый.

— Знакомься, Андрюша, моя лучшая подруга Белла Решетняк. А это Андрей Громышев. Правда, подходящая фамилия для милиционера?

— Милиционера? — растерянно переспросила я.

— А у вас есть причины бояться милиции? — тем же тоном переспросил Андрей.

— Если я скажу "есть", то что вы сделаете — сразу арестуете? — почему-то стала дерзить я.

— Меня мудрено чем-нибудь шокировать, — усмехнулся он. — И я приехал лишь потому, что мне позвонила Татьяна Игоревна, а к ней я отношусь с огромным уважением.

— Только лишь с уважением? — разочарованно поинтересовалась Татьяна.

Ее милиционер так явственно смутился, что я даже его пожалела: такой он, видимо, суровый с преступниками, и такой уязвимый в области чувств. Зато Татьяна чувствовала себя, как рыба в воде.

— Ладно, Андрюша, я больше не буду, не смущайся. Но и ты перед Белой крутого опера не разыгрывай. Я тебя позвала не уголовный кодекс ей рассказывать, а посоветовать что-нибудь дельное. Думаю, кроме тебя, моей подруге никто не поможет. То есть, для неё официальное обращение к органам правопорядка неприемлемо. Пока. Если ты мне хоть чуть-чуть веришь, то не сомневайся: до сего времени эта гражданка закон не преступала. А если сейчас у неё возникли трудности, то лишь по причине не зависящих от неё обстоятельств.