class="p1">— Да как так, можно учить устав? Если ноги затекли. Голова не соображает вообще.

— Аааа… вон оно, что… У вас ноги устали?

— Да, устали. — Я снова ощутил то самое чувство безразличия, которое уже появлялось в схожих моментах. Пусть идёт в жопу. Придурок.

— Ну что ж вы сразу не сказали. Давайте дадим ногам отдохнуть. А пока у нас ноги отдыхают, будут работать руки. Упор лежа принять.

Тут я понял, что пока этот самодур не задрочит нас окончательно, при каждом удобном случае, не видать спокойной службы.

Когда «обучение уставу» было окончено, я и блаженный Олег без сил лежали на полу. Подняться не было вообще никакой возможности. Имелось полное ощущение, что все части тела отказали разом.

И главное, он ведь нас не бьет, не унижает морально в полном смысле этого слова. Но твою мать… От таких уроков реально можно загнуться.

Сержант Лиманов, довольный и счастливый, вышел из расположения.

— Убью, суку. — Сказал вдруг тихо Исаев и начал подниматься медленно на ноги. По крайней мере, пытаться.

И снова я подумал, что это сказано на эмоциях.

Оставшаяся часть дня прошла спокойно. Видимо, Лиманов вполне наигрался в свои извращенные игры.

После отбоя, я рухнул в постель с одной единственной мыслью. Спать. Все. Больше ничего не хочу. И свято верил, что до утра меня не разбудит вообще ничего. Даже внезапно начавшаяся та самая ядерная война.

Однако ночью, вдруг, открыл глаза. Не знаю, что это было. Наверное, предчувствие.

Покрутил башкой, пытаясь найти причину тревоги, которая вдруг начала возиться внутри.

Постель Исаева была пуста. Я полежал минут пять, гипнотизируя его кровать. Где носит этого придурка? Потом тихо спросил дневального. Тот ответил, будто блаженный Олег ушел в туалет. Думаю, ну это, конечно, понятно. Только чего так долго? Я сполз с кровати, соображая, не пойти ли мне, например, в туалет.

И только в этот момент заметил, что постель сержанта Лиманова тоже пуста.

— Слышишь…А сержант где? — Поинтересовался я у дневального.

— Так в туалете. — Судя по интонации его голоса, он вообще ничего странного в этом не видел.

А вот я очень даже взбодрился. Рванул в сторону толчка, мысленно прикидывая, что бы это значило. По моему внутреннему предчувствию, вообще ничего хорошего.

Когда я открыл дверь в уборную, первое, что бросилось в глаза — блаженный Олег. У него было такое спокойное и счастливое выражение лица, будто находится он не в солдатском туалете, а где-то на берегу моря. В руке мой дорогой, очень дорогой, друг держал какую-то загадочную хрень, назначение которой я даже не сразу понял. Непонятная палка, сантиметров двадцать длиной, в которую было вставлено, всунуто, впихнуто, понятия не имею, как выразиться точнее, лезвие от бритвы. Кулибин, епте мать. Сварганил себе оружие, дебил. Копье бы еще выточил.

Напротив Исаева в напряжённой позе замер Сержант Лиманов. И его лица я как раз не видел.

Но сразу понял, что сейчас произойдёт. Олег сделал резкое движение вперёд, махнув рукой, в которой была та нелепая конструкция с лезвием на конце.

— Исаев, млять! Дебил! — это все, что я успел сказать.

Глава 17

Бывают моменты, когда ты действуешь на автомате. Ничего не понимаешь толком. Не осознаешь. Просто срабатывают рефлексы. И все.

Вот то же самое происходило со мной в этом долбанном толчке этой долбанной армии. И вся херня, которую показывают в фильмах, типа события тормозят, останавливаются, а потом идут, как в замедленной съемке, херня и есть. Полная причем.

Ничего там не тормозило. Наоборот. Такое чувство, будто время понеслось с тройной скоростью. Не успел даже в полной мере охренеть от происходящего, как уже был втянут в основной ход событий.

Вообще, конечно, ни я, ни Лиманов не ожидали, что психованный Исаев реально сможет причинить вред сержанту. Весовые категории вообще разные, а не в том смысле, что испугается Олег. Там, судя по намертво застывшей улыбке и отмороженному взгляду, просто нечем сейчас пугаться. Мозг у Олега работал в своем режиме, далёком от нормального поведения.

Я, как только увидел Исаева, с лезвием в руке, и сержанта, стоявшего напротив, прыгнул сразу. Без тупых вопросов: «А что это вы тут делаете?». Даже дураку понятно, ничего хорошего.

Не знаю, что сработало в первую очередь. Наверное, интуиция и жизненный опыт. Как там говорят? Если ружье висит на стене, то оно обязательно выстрелит? Так и тут. С первой же секунды понял, если у Исаева в руке какая-то хрень, то он этой хренью точно воспользуется. Вряд ли он в сортире решил фокусы сержанту показывать.

Пока в прыжке летел в сторону этих двоих, а я прям летел, словно Брюс Ли из старых фильмов, надеялся, сержант, чисто технически, сможет отбить удар Исаева. Но либо Лиманов сам офигел, а потому тормозил со страшной силой, либо блаженный Олег оказался быстрым, как чертов супергерой. Говорят, у психов такое бывает. В момент обострения увеличиваются скорость, выносливость, сила.

Лезвие полоснуло по шее сержанта. Я не видел этого подробно, в деталях, так как основной обзор закрывал сам Лиманов. Но понял, что его однозначно зацепило. Единственное, он успел отшатнуться, и удар вроде как пришелся вскользь. Наверное. Точнее в то мгновение определить я не мог. Потому что оценивать ситуацию было некогда. Знаю точно, если задета артерия, счет идёт на минуты. А задета она или нет, вот совсем не время разбираться. Поэтому, прямо в прыжке, хрен его знает как, сам не понимаю, стянул верхнюю часть «белуги». Больше под рукой один черт ничего не было. Не приспособлен армейский туалет для спасения всяких дебилов.

Сержант Лиманов громко матернулся, булькнул горлом, будто водой подавился, а потом красиво осел на пол. Кровь не хлестала фонтаном, конечно, но она точно была и до хрена.

Я, как поп звезда на сцене, упал на колени, последние несколько сантиметров, проехав по полу, а потом принялся наматывать рукава нижнего белья Лимонову на шею.

— Твою мать…крови то сколько. Дебил! — Я поднял голову и гаркнул последнее слово испуганному Исаеву.

Того, кстати, отпустило. Он только сейчас, похоже, понял, что натворил.

— Стас…Черт… — Блаженный Олег опустился рядом со мной на пол. — Он умирает?

— Нет, млять, щас пойдёт петь и плясать. Умирает, конечно. Ты ему шею чирканул, придурок.

Особо рассуждать было некогда.

— Дай, млять, сюда! — Я выхватил у Исаева из руки его импровизированное оружие. — Чингачгук гребаный…

Мне хотелось бесконечно материться и еще кому-нибудь дать в морду. Конечно, я мог не делать того, что делал. Просто