Прошел по всем местам, где, по его предположениям, она могла бы быть, но двери везде были заперты, и свет не виднелся. Он подозревал, что она в процедурной, хотя не смог бы объяснить, почему: там тоже было темно и тихо, но что-то ему говорило, что она там. Он потряс двери, примеряясь, как бы половчее двинуть плечом по слабой фанере, но тут из вестибюля показались неугомонные старушки, спешащие на процедуры в другой корпус, и с подозрением его оглядели. Потом народ потянулся дружным цугом, и время было упущено.

В восемь часов снова зашел в сестринскую, уверенный, что она непременно придет сюда за своими вещами. Недовольная его настойчивостью Марья Ивановна недовольно выговорила ему:

– Не мешайте работать, Юрий Петров! К тому же Даша уже ушла домой, так что вам тут делать нечего!

Он поразился, не понимая, как он мог ее пропустить. Не поверив, решил, что Даша от него скрывается. Нахально заглянул в шкаф и убедился, что ее вещей и в самом деле нет. В расстройстве поднялся к себе, не зная, что еще можно предпринять. Расспрашивать ее сослуживцев не хотел, своими беспардонными розысками он безнадежно ее скомпрометирует, а ведь у нее здесь муж и дочь! И ей здесь жить, не собирается же он увозить ее с собой!

Вместо завтрака прогулялся по поселку в глупой надежде увидеть ее на улице. Даже остановился около небольшого поселкового магазинчика с гордой надписью Универсам, закрыл глаза и попытался понять, где же она может быть. Ноги повели его обратно к санаторию, и он пошел, надеясь на внутреннее чутье. Но, снова пробежав по служебным помещениям, нигде Дашу не нашел. Поднявшись к себе, прометался от стенки к стенке пару часов, стараясь дать выход тоске и гневу, взрывоопасной массой скопившимся внутри.

Наконец, разозлившись на себя, решил прекратить глупые девичьи страдания. Он взрослый мужчина, в конце-то концов! Ушла и ушла, какая в том беда!

Если посмотреть на всё без предвзятости, то он добился того же, что и Толик, и не его вина, что ей вздумалось поиграть в оскорбленную невинность. От этих мыслей заныло в груди, но он в озлоблении продолжал твердить себе, что это Даша оказалась неблагодарной, не оценив предложенный им вариант.

После обеда с гордо поднятой головой попрощался с горничными, оставив им на память небольшой презент, отнес вещи вниз, забрал машину с автостоянки и сел за руль. Включил зажигание, опустил голову на грудь и замешкался, не в состоянии заставить себя нажать на педаль газа.

Чтобы успокоить взбудораженную совесть, решил, что даст Даше время успокоиться, сам осмыслит всё происшедшее, и снова приедет. Скоро, дня через два-три. Им необходимо объясниться.

До дома доехал быстро, лихо обгоняя медленно ползущие по трассе длинные фуры. Зайдя в свою квартиру, первым делом подошел к мигающему красным огоньком автоответчику.

Сообщений было несколько – три от деловых партнеров, одно от отца с наказом немедленно позвонить, и последнее от Любы:

– Милый, надеюсь, ты опомнился и пришел в себя. Позвони мне, как только приедешь! Надо поговорить! – ее дрожащий голосок показался ему наигранным и неприятным.

Начал перезванивать, с трудом втягиваясь в обычные заботы. Любаше позвонить и не подумал.

Отец, которому позвонил в первую очередь, скрывая радость за ворчанием, заявил:

– Явился, наконец, отдыхающий! Чего сотовый не брал? Телефон сломался? А новый купить не судьба? Не хотел, чтоб зря не тревожили? Хитрец! Мы тут без тебя с ног сбились, сам знаешь, сейчас пик продаж, а ты филонишь! Склады пустые, товара нет, заказов уйма. Давай бери машину и срочно шпарь за грузом в Москву! В выходные народ повалит, а мы с пустыми карманами!

Юрий посмотрел на часы и начал собираться. Спорить с отцом бессмысленно, тот прав. Как всегда: хочешь жить, умей вертеться. Позвонил Николаю, их бессменному водителю. Через час они уже гнали КАМАЗ по привычной трассе, выжимая из тяжелой машины под сто километров. До полуночи машину должен был вести Николай, дальше – Юрий.

После бессонной ночи и суматошного дня Юрий заснул мертвым сном, едва устроился на пружинном сиденье пассажира, и проснулся лишь на рассвете. Посмотрел на сумрачную дымку за окнами с побледневшим белесым небом и понял, что проспал всю ночь. Помахал руками, чтобы восстановить кровообращение, протер лицо влажной салфеткой и хмуро посетовал:

– Почему не разбудил?

Николай рассмеялся, искоса посмотрев на его помятую физиономию.

– А что, была такая возможность? Ты же даже глаз не открыл, когда нас менты проверяли, а уж они тихо не говорили! Мне кажется, тебе хоть из ружья дуплетом над ухом вдарь, ты бы только поежился. – И насмешливо констатировал: – Здорово же тебя измучили нарзаном в этом твоем санатории! Ты там хоть спал иногда? Или все ванны йодобромные на пару с очередной красоткой принимал? Круглосуточно? По-моему, ты после этого сверхинтенсивного отдыха выглядишь куда более измочаленным, чем до него.

Юрий пожал плечами и отмолчался, так, как это сделала бы Даша. Он скривил рот, заметив эту странность, ведь раньше он бы отшутился, не оставляя у собеседника чувства недосказанности. Неужели знакомство с ней отложило на него столь глубокий отпечаток? Анализировать собственное поведение не хотелось, и он стал смотреть в окно, равнодушно отмечая изменение пейзажа. Вместо сумрачных хвойных лесов мимо пролетали легкие лиственные, уже потерявшие листву и зелень. В утренней туманной дымке они казались по-особому несчастными, почти такими же, как он. На сердце по-прежнему было пакостно. Он даже пару раз упрекнул себя за поспешные суждения, хотя дико не любил сомневаться в собственных поступках.

Сколько времени нужно дать Даше, чтобы хоть немного успокоиться и забыть его дурацкое предложение? А если она вовсе не успокоится, что тогда? Он отчаянно по ней скучал, хотя после их расставания прошел всего один день. В голову пришла бредовая мысль, что теперь ему уже ни с кем не будет так хорошо, как с ней. Он испугался, не понимая, с чего это вдруг в голову лезет такая бредятина, и решил заняться делом, чтобы прийти в себя. Немного размялся, помахав руками и покрутив головой, и предложил:

– Ну что, меняемся?

Они поменялись сиденьями, не останавливая машину, Николай задремал, положив голову на мягкий изголовник, а Юрий, негромко включив радио, слушал по всем программам последние новости и нелестно комментировал всё услышанное, стараясь отвлечься и не думать о Даше.

В восемь утра были в Москве. В оптовой фирме на Звездном бульваре, с которой вели дела уже почти десять лет, быстро получили всё, что хотели, и, не задерживаясь, погнали обратно. Теперь ночная смена досталась Юрию.

Пристально вглядываясь в ночь и стараясь не слишком жать на газ, вспоминал ночь с Дашей, тот трепет и нежность, владевшие всем его существом, и понял с безысходной, но радостной очевидностью, что ему всё равно, кто был у Даши раньше и кто есть теперь. Может быть, она и есть та половинка, предназначенная судьбой? С иронией усмехнулся – до чего же он дошел! В голове не мозги, а сплошная романтика.