Ричард в благоговении застыл на месте.

– Это счастье даже пугает меня. Я не заслуживаю ни крупицы такой любви. Чем я вообще заслужил это?

После еще одного пылкого поцелуя Изабелла взглянула в глаза Ричарда, опьяненная тем, что отныне может открыть ему сердце.

– Тебе лучше привыкнуть к этому. У тебя есть я – навсегда. И Рико. А еще у тебя есть Роуз и ее семья. И моя семья. Твои лучшие друзья вернулись. Не говоря уже о целой армии деловых партнеров, которые приняли тебя в свое братство.

Его глаза превратились в серебристые озера, сияющие радостью и благодарностью. Ричард лишь вымолвил:

– Это уже чересчур.

Пылко обняв Ричарда, Изабелла прижала его голову к своему трепещущему сердцу.

– Нет, не чересчур. Ты видишь только то плохое, что совершил, но у тебя были непреодолимые причины… или ты действовал под влиянием веских заблуждений. Но ведь ты сделал столько всего невероятно хорошего для многих людей! Ты пожертвовал собой ради семьи, а потом ради Рафаэля, Нумара и их – твоего – братства, а потом дал Роуз второй шанс и помогал ей.

Он резко отстранился, словно не мог принять оправдание из ее уст.

– Но то, что я сделал тебе…

Изабелла снова обняла его, решив не отпускать больше ни на мгновение.

– Мне уже все равно, что ты сделал, когда считал меня сообщницей Бертона. И тебе не следует переживать об этом. – Изабелла обхватила лицо Ричарда, исказившееся от ненависти к самому себе, ладонями, заставив посмотреть ей в глаза. – Важно то, что ты дал мне все.

На сей раз он эффектно фыркнул в ответ.

Изабелла залилась смехом, а Ричард помрачнел, не разделяя ее легкомыслия. Похоже, беспощадный агент по кличке Кобра превратился в благородного рыцаря.

Широко улыбаясь, Изабелла запустила пальцы в его гриву, которую он отрастил так, как она любила.

– Ты и правда дал мне многое. Ты дал мне страсть и наслаждение, о которых я и мечтать не могла! И ты сделал то, чего не смог бы сделать никто, – ты освободил меня от Бертона, открыл мне новые возможности в жизни.

– Это вышло случайно! – возразил он.

Изабелла отмахнулась:

– Ты действительно пытался меня спасти, и если бы я не старалась защитить тебя, то сбежала бы с тобой. Или хотя бы разыскала тебя, и ты защитил бы меня. Но самый большой дар, который ты преподнес мне, – это Рико. И, начиная с твоего возвращения, ты давал мне ощущение нашей собственной маленькой семьи и еще одной, большой. А теперь ты даешь мне свою любовь, этот ни с чем не сравнимый дар, который ты никогда не преподносил другой женщине.

Ричард смягчился, на его лице засияла нежность, к которой Изабелла уже стала привыкать.

– Я отдаю тебе все, что имею. И так будет всегда. Ты можешь взять только то, что тебе нравится, а остальное выбросить. – Он снова стал бескомпромиссным Ричардом Грейвсом.

Смеясь и чувствуя, что сердце вот-вот взорвется от ликования, Изабелла снова бросилась целовать Ричарда.

– Я буду беречь все, что связано с тобой. Я люблю каждую частичку того, что делает тебя мужчиной, которого я обожаю.

Он вдруг посерьезнел:

– Я не шучу, Изабелла. Просто говори мне все, что приходит тебе на ум, причем сразу же. И это тут же будет твоим, я все сделаю и решу.

Ричард снова расслабился, опустившись с ней на постель. Изабелла наслаждалась его великолепным телом, и ее блаженство обещало длиться бесконечно, ведь этот восхитительный мужчина принадлежал ей, а она – ему.

– При условии, что это – взаимная договоренность, и ты взамен будешь говорить мне обо всем, чего хочешь.

– Ты просто несравненна, – взволнованно бросил он. – Никогда не изменишься!

Изабелла засмеялась:

– Думаю, когда-нибудь это случится. Я стану старше.

– Я ведь уже говорил тебе, что ты будешь только лучше.

– Это именно ты становишься только лучше с годами. Нужно законодательно запретить тебе все время совершенствоваться. – Она прикусила Ричарда за подбородок, поймав его стон наслаждения жаждущими страсти губами. – Мне постоянно хочется тебя съесть.

Страсть сверкнула в глазах Ричарда, и он прижался к Изабелле, прямо между ее разведенными бедрами.

– Да хоть всего проглоти. Я способен к саморегенерации. – Он вдруг застонал, состроив гримасу. – Но я не пообещал тебе самое важное.

Изабелла обвила ногами бедра Ричарда, притягивая его к себе.

– Ничего не может быть важнее, чем ты рядом.

– Нет, может. Безопасность. Твоя, Рико и всех, кого ты любишь. Обещаю, моя чуть не ставшая роковой ошибка никогда не повторится. Если я почувствую, что не смогу быть уверен в этом, я избавлюсь от своей нынешней личности и начну все с нуля.

Придя в неописуемый ужас от этих слов, Изабелла вцепилась в него:

– О боже, Ричард, что все-таки случилось?

Он рассказал ей все, и Изабелла в облегчении откинулась на подушки:

– Других людей, которые хотели бы убить тебя, нет, ведь так?

– Собственно говоря, всем выгоднее обеспечивать мою безопасность… чтобы я мог обеспечить их безопасность.

– Если так, почему ты буквально повернут на безопасности? – В ответ на его недоуменно вскинутые брови Изабелла усмехнулась. – Да, я заметила твои меры безопасности повсюду. Я понимаю, когда за мной следят. Это идет еще с моих лет в Колумбии и времен, когда я была в бегах.

Он застонал, осознавая, какие тяжелые испытания ей пришлось вынести. Изабелла понимала, что это будет вечно причинять ему боль.

– С тех пор как я сбежал из Организации, забота о безопасности стала своего рода паранойей. Прекрасно понимаю, что произойдет, если они когда-либо узнают о моем предательстве, о том, кто я теперь. Нет, я предпочту всегда быть в безопасности.

– Но ведь обычно ты в большей безопасности, чем кто-либо другой на земле, исключая разве что эту непредвиденную ситуацию, которая могла бы произойти с кем угодно.

– С кем угодно – но только не со мной.

– Насколько я тебя знаю, нечто подобное никогда не повторится. Мы не будем в опасности из-за того, что имеем отношение к тебе. О чем же ты тогда волнуешься?

Его губы скривились, словно она спросила его, почему он дышит.

– Волноваться я буду всегда, потому что не могу носить тебя и Рико с собой, не могу все время контролировать, где ты, не могу охранять тебя каждую секунду остаток своей жизни.

Стиснув Ричарда в объятиях, Изабелла улыбнулась:

– Добро пожаловать в любовь. И в статус родителя.

Он зажмурился, стиснув зубы:

– Это всегда так тяжело, да?

– Гораздо тяжелее.