Повседневная мода парижанок также изменилась в период Коммуны. Об этом свидетельствует американская газета Every Saturday, которая следила за происходящим во Франции. 11 марта 1871 года в газете была опубликована поразительная иллюстрация с подписью «Перед капитуляцией. Прогулка по бульварам Парижа». Она изображает многолюдную уличную сцену перед Гранд-отелем и Пассажем Жуффруа. Большинство людей в толпе – солдаты; также видны официант, газетчик, африканец, женщина-работница в платке, нищенка, сидящая на тротуаре, мещанка в меховом жакете с муфтой на руке, а рядом с ней еще одна женщина в длинных брюках, заправленных в высокие сапоги. Кроме того, на ней жакет, напоминающий военную форму, украшенный тесьмой или шнуром, женская шляпа и висячие серьги. Похоже, она разговаривает с бородатым мужчиной, также одетым в костюм, похожий на военный: такую одежду часто носили парижане во время осады города. В обычных обстоятельствах женщина никогда не смогла бы открыто появиться в брюках на улице.

После провозглашения власти Коммуны парижане, только что пережившие обстрел прусской артиллерии, были атакованы сторонниками «правых» сил, обосновавшихся в Версале. Классовая война привела к гибели около 20 000 коммунаров или предполагаемых революционеров; тысячи были сосланы на остров Новая Каледония и на остров Дьявола. Портниха Бланш Лефевр, которая «любила революцию так же, как любят мужчину», была убита на баррикадах 21 мая[241]. Даже реакционера Эдмона Гонкура ужаснула свирепость сторонников буржуазии, которые подвергали аресту и казни любого, кто хоть немного походил на революционера – например, женщину, «одетую в форму Национальной гвардии»[242].

Состоятельные парижане и иностранные туристы вернулись в город. Ворт снова открыл свой модный дом. Сразу после поражения французов и кровавого подавления Коммуны стало модно лицемерно сетовать по поводу жадных до роскоши кокоток, виновных в «деградации» французского общества. Эти разговоры вынудили женщин отказаться от «вульгарной» имперской моды в пользу «хорошего вкуса». Эпоха диктатуры Наполеона III совпала с появлением кринолина и открытием анилиновых красителей, что привело к моде на объемные юбки и яркие ткани, которые теперь казались вульгарными, хотя не так давно считались веселыми и красивыми. В конце концов, иеремиады наскучили публике, хотя имперская эпоха по-прежнему ассоциировалась с модой. Например, в 1872 году, находясь на Рю де ла Пэ, Эдмон де Гонкур наблюдал, как коляски одна за другой подъезжают к двери с надписью «Ворт», что, по его мнению, подтверждало: «Париж – по-прежнему Париж»[243]. Иными словами, деятельность Ворта воспринималась как репрезентация имперских идеалов.

Ворт умер в 1895 году, в эпоху Третьей республики, просуществовавшей к этому времени уже долго. С середины 1880‐х до 1920‐х годов его делом весьма успешно управляли сыновья. Представление Ворта об артистической сущности моды превратилось в расхожее мнение. В газете La Vie Parisienne (1890) на развороте, озаглавленном «За кулисами моды», была опубликована карикатура «У великого кутюрье». Кутюрье настаивал: «Это искусство! Великое искусство!», а другой голос замечал, что «время от времени некоторые знатные дамы приобретают подлинный шедевр»[244].

Ворт был самым известным кутюрье XIX века. Наряду с ним, однако, существовали и женщины, относящиеся к категории grandes couturières, например мадам Жанна Пакен (1869–1936). «Революционный марш портних» начался словами: «Чего требует маленькая разносчица / из дома Worth или Paquin? / Побольше денег / И поменьше работы».

Историки преимущественно уделяли внимание именно кутюрье, однако, по словам Франсуаз Тетар-Виттю, «в парижской модной индустрии было много игроков». В частности, она писала о важной роли dessiniteurs industriels (промышленных дизайнеров), которые изобрели модные комплекты и продавали эскизы производителям готовой одежды и универмагам, которые продвигали их через модную прессу и каталоги для заказов товаров по почте. Некоторые промышленные дизайнеры сотрудничали с мануфактурами, по поручению которых они путешествовали «из Лиона или Эльзаса в Париж, [чтобы] узнать, что носят парижане, прогуливающиеся по бульварам, и что выставляется в витринах предприятий оптовой торговли»[245].

В эпоху Третьей республики производство одежды продолжало развиваться в двух направлениях: первое составляла высокая мода (эксклюзивные модели от знаменитых кутюрье, таких как Ворт), второе – конфекцион (массовое производство готовой одежды). Даже корсеты выпускались промышленными партиями по стандартным размерам, хотя сидели они хуже, чем изготовленные на заказ. Мужская одежда отличалась более свободной посадкой, поэтому ее было проще производить в фабричных условиях. Универмаги продавали готовые женские жакеты и пальто, однако платья относились к категории mi-confectionées, то есть были сшиты лишь частично, чтобы их можно было подогнать по фигуре. Даже если женщина просто покупала ткань в универмаге и превращала ее в платье, она или ее портниха использовали для пошива готовые коммерческие выкройки и модели.

Производство готовой одежды способствовало демократизации французской моды. Более широкий доступ к моде для всех сословий, а также рост доходов приводили к заметной сарториальной унификации. Мода процветала прежде всего в городах, однако в XIX веке даже женщины-работницы в деревнях могли купить хлопчатобумажную ситцевую ткань и выкройки или даже готовые наряды, например «цветастое платье», которое расхваливал Жюль Мишле[246]. Тем не менее степень пресловутого единообразия моды не следует преувеличивать. Некоторые универмаги были очень дорогими и ультрамодными; они привлекали внимание даже клиенток кутюрье, таких как художница Мария Башкирцева и хозяйка салона Нина де Каллиас. Беднякам, в свою очередь, приходилось довольствоваться подержанной одеждой.

Поход по магазинам как способ развлечения долго был специфической составляющей парижской жизни. Однако виды магазинов со временем менялись. Долгое время лучшие магазины располагались в стороне от улиц, в галереях или проходах, таких как passage des Panoramas. «Следующей разновидностью торговых предприятий, находящихся вне улиц, был универсальный магазин – большое здание, заполненное галереями и киосками вокруг открытого нефа». Еще в 1830‐е годы «архитектурный формат универсального магазина был адаптирован для больших торговых предприятий, принадлежащих одному владельцу, так называемых magasins des nouveautés, буквально „магазинов новинок“»[247], предвестников универмагов.