прогремел выстрел, отдача отбросила руку. Не прошло и мгновения, как грохот раздался вновь, но мне хватило мужества не двинуться с места.

Когда в воздухе вновь повисла тишина, я обнаружила, что так и не опустила пистолет, и наконец, с облегчением расслабила руку. Окинула своё тело быстрым взглядом, но ран не заметила. Зато стоило поднять глаза, как взгляду открылась прелестная картина: по плечу Фрэдерика расползалось яркое красное пятно, а он с лёгкой полуулыбкой косится на него, будто не веря, что подобное вообще возможно.

— Что здесь происходит?! — крикнул Стефан, приближаясь и пораженно осматривая нас.

В следующий миг Мариота очнулась и подошла к Фрэдерику, но прежде, чем она успела ему хоть что-то сказать, он отстранил лекарку и, не обращая никакого внимания на рану, посмотрел на меня.

— Нам помешали. Требую реванша. Завтра, на тех же условиях, — сказал он с такой мягкой улыбкой, будто звал меня на свидание, а не на очередное стрельбище.

Его тон настолько не подходил ситуации, что я расхохоталась, как сумасшедшая, то ли от удивления, то ли от радостного осознания того, что до сих пор жива.

— Как пожелаете, капитан. Надеюсь, завтра вам удастся меня застрелить, — ответила я и повернулась, чтобы уйти.

От меня не укрылся внимательный взгляд Фрэдерика, и я даже не сомневалась, что рассматривает он синюю чешую на скулах — причину моего острого желания расстаться с жизнью. За ночь она, кажется, ещё немного потемнела.

Я примерно помнила, как вернуться в таверну, и у меня оставались деньги, чтобы расплатиться за постой на пару дней. Сейчас видеть никого не хотелось. Всё, в чем я нуждалась — это тишина и одиночество. Но ни того, ни другого я не получила. Стоило мне сделать шагов сто, как сзади послышался окрик Дугласа.

— Эй, прилипала, погоди!

Я остановилась и обернулась. Штурман широкими шагами нагнал меня и улыбнулся.

— Ну и сцену вы уже капитаном сегодня строили! Вечером весь порт будет говорить об этом.

— Отлично, — я старалась отвечать нейтрально, хотя веселье штурмана меня удивило. Насколько я поняла, он изначально не одобрял эту затею. — Пусть весь порт знает, что я продырявила плечо капитану "Голландца".

— Пусть знает, — штурман махнул рукой, а с его лица всё не сходила довольная улыбка. И чему это он так радуется, интересно? Неужели тому, что все живы и здоровы? Не особенно на него похоже.

— Я хотел тебе кое-что показать, пока мы ещё на Монтсеррате, — вдруг перевел тему Дуглас.

Я удивлённо посмотрела на него, но не нашлась с ответом. Отказывать глупо, но и соглашаться не особенно хотелось. Впрочем, моего согласия он и не спрашивал.

Глава 26

— Стефан сказал, что будет возиться с бумагами на корабль ещё два дня, так что ты полностью свободна сегодня, — констатировал штурман и, взяв меня под локоть, потащил в противоположную от корчмы сторону.

Дугласу удалось зацепить моё любопытство, и он знал, что я, заинтригованная, не стану сопротивляться, так что мы шли, наслаждаясь утренней прохладой, и у меня теперь появилась возможность получше рассмотреть местных жителей.

В моем мире карибские острова были колониями Британии и Франции, в разное время переходили из рук в руки. Жили на них в основном плантаторы, завозили сюда чернокожих рабов и выращивали на удобренных вулканическим пеплом землях сахарный тростник. Но тут всё совершенно иначе. Люди — и европейцы, и местные индейцы, и метисы — все занимались своими делами: торговали, строили, мастерили или украшали. Никаких признаков губернатора или другой власти тут я не замечала.

— Как появился этот город? — спросила я, чтобы скрасить путь. Дуглас будто только и ждал, когда я подам голос.

— Его основали британские колонисты лет сто пятьдесят назад. Тут всё как полагается — губернатор, порты, торговля. Местные почти ничего не выращивают, только ловят рыбу и жемчуг, зато наместники и богачи отстроили хорошие склады и берут за аренду в три дорога. А им платят — выбора то нет. Так что деньги у местных водятся. Но это по другую сторону вулкана. А здесь район победнее. Несколько раз извергался вулкан, в такие моменты тряслась земля и берег затапливало. В первый раз кто утонул, кто сгорел, после этого долго сюда не совались, но потом прибывших становилось всё больше, места не хватало, и отстроили дома на сваях. Случись что — ближние к морю постройки дальше на глубину отчаливают, пережидают извержение, а потом заново всё строят. Так и живут.

— И не страшно им? — я прищурилась и внимательно вгляделась в лицо ближайшего прохожего — высокого мужчины с тёмным загорелым лицом и крупными губами.

— На виселице или каторге страшнее, — усмехнулся штурман и внезапно остановился перед одной из дверей.

Ясно. Значит, город беглых преступников. Наверное, кто-то просто искал лучшей жизни, и всех под одного грести не стоит, но ночами по улицам всё же лучше нет гулять. По крайней мере, в одиночку.

— Проходи. Покажу тебе мою халупу, — Дуглас открыл дверь домика, который стоял прямо над водой, и жестом пригласил меня войти.

В большой комнате царил приятный полумрак, простая мебель не занимала и половины места, но моё внимание привлекла не обстановка, а кипы книг и карты, разложенные на столе, свёрнутые в трубки и прислоненные к стенам. Пухлые, тяжелые тома лежали высокими стопками на всех доступных поверхностях, только кровать оказалась расчищена, видимо, по очень серьёзной необходимости.

— Откуда это всё? — я пыталась обхватить взглядом всё разом, и никак не могла выбрать, что же рассмотреть в первую очередь — карты на стенах или книги в тяжёлых кожаных переплетах.

— Отовсюду. Кое-что сам написал, кое-что выкупил. Переписываться с издателями и коллекционерами мне ведь никто не запрещал, — Дуглас вытянул с полки потрёпанный томик и вручил его мне.

— Это мои самые первые записи. Полистай, — предложил он, но я и без его подсказки уже открыла первую страницу.

— Здесь целое состояние. А что, если снова начнётся извержение? — спросила я, вглядываясь в наброски береговой линии и продираясь через едва читаемый почерк.

— Тут ничего не случалось уже лет сто, а если вдруг вулкан проснётся, этот дом достаточно далеко в море, его не заденет, — отмахнулся Дуглас. — К тому же, большая часть этих томов издаётся на материке. А самое ценное я держу в сундуке, под полом, прямо на дне. Туда точно никто не доберётся.

Получив ответ, я тут же углубилась в записи. И чем больше читала, тем сильнее меня охватывал восторг. Зарисовки птиц и рыб, записи о течениях, даже анатомия некоторых