У толстяка горели нос, глаза и уши от старания расписать нам, сколь же прекрасен театр с названием «Ъеатр». Не знаю, что там с магнум опусами у нашего поэта, но на рекламе он точно мог бы зарабатывать. Даже мне, не шибко обожающему эти ваши театральные постановки, захотелось взглянуть на спрятавшиеся там чудеса.

Билета лучились маной, о чем ясночтение не замедлило мне доложить. Бумага, «грязная» мана, чернила... Не иначе как вход в сие заведение был только для привилегированных особ. Что ж, не придется слушать ругань заводских работяг. Биска же, едва прочитав мои мысли, усмехнулась и поспешила заверить, что от светской болтовни сливок общества у меня тоже уши свернутся в трубочку.

Я почувствовал себя нищим, когда демоница швырнула звенящий мешочек на стол. Рубли — металлические, битые временем — будто говорили, что она насобирала их чуть ли не из ладоней просящих милостыню.

Дьяволица чуть обиженно заявила, что подобные мысли — это грубость, а мне бы лучше взять ее подарок и купить себе приличный костюм.

И тотчас же насмешливо ухмыльнулась: не в форме же с чужого плеча идти в театр...

Трижды прав Кондратьич — нет ничего такого, что от бисевого глаза мимо бы проскочило.

Я поставил себе зарок заглянуть к старику сразу же после концерта. Конечно, без приключений не обойдется, и впереди мне предстоит несколько не самых приятных разговоров с как-будто-бы сестрицей...

Для начала следовало эту как-будто-бы сестрицу выудить из ее родного дома. Дельвиг оказался щедр — и помимо лишних билетов всунул нам еще два про запас. Не иначе как его род, владеющий печатным изданием, печатью же билетов и заправлял.

Толстяк, не давая нашим ушам пропустить и мельчайшей детали, готов был из раза в раз, да в новых оборотах рассказывать, кто пожалует на этот прием. Если судить по его словам, то сам Господь Бог под ручку с Сатаной бы явились, если бы не крайняя занятость.

Я делал из этого один вывод — будут те, кто мне нужен. Мыслей Женьки я прочитать не сумел, но мог с уверенностью сказать: наш друг желал обзавестись там свежими влиятельными связями. Будто призрак коммунизма, бродили слухи, что он метит в политическую карьеру, а офицерский корпус — лишь ступенька к достижению цели. Может быть, потому он и не спешит с выбором подручного: не хочет портить чужую жизнь своими амбициями...

А вот кто уже обзавелся подручным, так это Орлов. Хвастался свежеполученной меткой, словно ребенок новой игрушкой. Лицо мажорчика так и лучилось от счастья, он начинал говорить громче, как только я появлялся рядом. Не иначе как желал, чтобы я узрел его величие на фоне своего ничтожества.

Там, где я предпочел видеть с собой рядом стройный стан фигуристой дьяволицы, он выбрал здоровенного мордоворота-велеса. Еще пара-тройка сантиметров роста, и тот бы с легкостью мог играть Кинг-Конга. Возможно, даже без грима.

Словно желая воплотить в себе все клише, велес был квадратен, грубо сложен и выглядел так, будто только и мечтал кому-нибудь двинуть в морду. Ясночтение же нашло ту изюминку, за которую выбор Орлова пал именно на него.

Человек-медведь, помимо огромной силы, до неповоротливости маленькой ловкости, обладал чародейским зрением, звериной яростью и грязным ртом. Нет, правда, способность так и называлась. Слова, после которых мамы требуют мыть рот с мылом, обещали лечь не только семенами оскорблений в души тех, кому предназначены, но и снижать характеристики. 10 % получить слабодействующее проклятие, 1 % — долгосрочное.

Прибавить к этому его класс костомола, навыки которого были сплошь заточены на то, чтобы увечить противника, и становилось ясно, что мои дела явно не на высоте.

Здравый смысл намекал, что вот теперь повестки на дуэль стоит ожидать с часу на час. Орлов не желал вступать в битву с тем, у кого уже есть подручный — а ведь это немалое подспорье. А обзаведясь подобной образиной, уравнял наши шансы.

По крайней мере, ему так казалось, ибо в реальности чаша весов резко качнулась в его сторону. Что ж, пока что улыбаемся и машем, делать-то больше нечего. Ну если только надеяться, что кровнорожденный слуга выскочит на меня из грязной подворотни и окажется в разы круче этого дуболома.

Орлов же сам стал опасней. Мне вспомнилось, как он резко стал лучше на занятиях ФИЗО, и все сразу же встало на свои места. Это не он вдруг окрутел, чтобы раскидывать всех и вся одной левой и не вспотев. Это немалая заслуга костомола. Словно я сам урвал от Биски, мажорчик взял себе тоже пару любопытных штук.

В этот раз все говорило, что привычный мне скакун надежды Авось выдохся и придется искать выход самому.

Я гнал от себя мрачные думы прочь. Уныние еще никогда не приводило к победам, а уж конченое отчаяние и подавно.

Институт благородных девиц напоминал собой хорошо вооруженную крепость. Словно изголодавшиеся по девичьей ласке кавалеры вот-вот должны были ринуться на твердость стен в желании добраться до вожделенных прелестей.

Да уж, сказанула мне ирония голосом дьяволицы, это тебе не из твоего захудалого корпуса бежать, тут головой думать надо.

К слову, о бесовке...

Я вспомнил, как, задремав, случайно раскидал очки навыков и, завалившись дрыхнуть, получил по кумполу сообщением, что уровень моей подопечной отныне вырос на единичку, тащите торт с свечами!

По утру демоница оправдывалась, потирая рога, что знать не знает, про какие я там уровни с опытом говорю, а слово «характеристика» вызывает у нее не интерес, а зевоту.

Надо было бы позвать ее с собой и сейчас: наверное, она подсказала бы, как преодолеть все выставленные здесь преграды. А может быть, и сумела бы позвать саму Майку — пролезла же она тогда через патефон в ее дом...

Нет, вряд ли бы. Скорее, отказалась бы, и я вскоре увидел почему. Автомобиль инквизаториев стоял у обочины грозным предупреждением всякой нечисти. Интересно, это от того, что благородных девиц по ночам приходили портить инкубы? Или простые меры предосторожности? А может быть, их здесь выставили после того терракта, что случился рядом с кафе?

Содрогнувшаяся от ужасов культурная столица немного приходила в себя от шока. Жители застыли в ожидании будущих убийств, взрывов, нападений. Белые Свистки во главе с усатым, толстым начальником, рыли землю носом, но оказались не в силах отыскать ни причины, ни исполнителей. Оптимисты наяривали на дуде надежды, пытаясь убедить всех и каждого, а в первую очередь самих себя, что это было лишь временное помутнение. Мало ли чего