словно намекая, что мое время медленно подходит к концу, достал часы на цепочке, раскрыл их молодцеватым, ловким движением.

— Но, как погляжу, вы не теряете бодрости духа и не поддаетесь отчаянию, — заметил он.

— Так и есть. Не вижу смысла предаваться пораженческим настроениям. Это приведет только к поражению и источит брег надежды.

Я словно заразился от него высокопарным слогом, но мои слова явно пришлись старику по нраву. Он оперся на свою трость, улыбнулся в пышные усы.

— Добро, добро, голубчик. Что ж, позволите дать вам совет?

— Валяйте, — легко и непринужденно бросил я, тут же поняв, что не с дружкой-служкой говорю, поправился: — Извольте поделиться мудростью.

Старик фыркнул в усы, переминаясь с ноги на ногу. Полученная в старых боях травма не давала ему возможности долго стоять.

— Кровнорожденных прислужников можно распознать по глазам. Чую, вы пытались выискать их, едва ли не прикладывая бумагу к каждому, кого встречали-с. Попробуйте иной подход. Кровнорожденные прислужники-с, как бы это сказать, почти едины с вами по душе. А что, как не глаза, есть зеркало души?

— Я должен буду что-то почуять в чужих глазах? Или увидеть? — Любопытство требовало подробностей. Инфантер-генерал лишь пожал плечами мне в ответ.

— Если бы я хотел сказать напрямую, молодой человек, я бы сказал напрямую-с. Но я бы советовал вам поторопиться в ваших поисках. Явиться на дуэль без подручного — не против правил, но лишнее оскорбление. Всех благ.

Я смотрел, как медленно и не спеша удаляется фигура старика, оставляя меня в недоумении. Глаза — зеркало души и тем же временем возможность узреть кровнорожденного слугу. Отличная, блять, задачка! Вот тебе икс, икс и икс, которые, нахер, равны игреку — не забудь решить.

Но одно я понял точно: ежели раньше, как полоумный, я через ясночтение пытался определить кровнорожденность, то теперь, как чумовой, буду вглядываться еще в глаза.

Надеюсь, этим народ не распугаю...

Биска присматривала за мной из каждого угла. Хвостатой тенью она ныряла из одного электрического прибора в другой. Бесы-собратья хоть и неохотно, но принимали в своих тесных апартаментах дочь самого Сатаны. Молчали и не крякали.

Когда она увидела меня не в привычной офицерской форме, а в только что сшитом, с иголочки костюме, скривилась.

— Получше не мог купить? Выглядишь, как оборванец!

Уж не знаю, где Биска на столь элегантных оборванцев нагляделась, но я пропустил ее упрек мимо ушей. Пущай себе бесится сколько влезет, а мне и так хорошо.

Я выскочил на улицу, где меня уже ждал экипаж. Простенький, без изысков, автомобиль, с сундуком багажника на задней ступени. Дельвиг, сидевший на заднем сидении, вертелся от нетерпения.

— А я думал, что ты поедешь со своим подопечным, — немного разочарованно выдохнул толстяк. Что ж, любопытство было ему простительно.

Жека отказался ехать с нами, сказав, что доберется своим ходом. Едва занятия в корпусе закончились, он чуть ли не пулей ринулся на улицу.

«Ъеатр» ждал своих гостей с помпой. Я представлял себе будущий концерт как нечто возвышенное и для утонченных, умеющих хранить царство тишины натур.

Все оказалось совершенно иначе. Премьера собрала невероятно огромную толпу разодетой по последней моде знати. В глазах рябило от цветастости женских нарядов и мрачного, черного официоза фраков. Трости, безрукавки, галстуки и белые рубахи. Джентльмены спешили преподнести как самих себя, так и своих дам.

Огороженные отрядами Белых Свистков, они представляли собой сливки общества. К театру подкатывал один автомобиль за другим и, выдохнув уставшим за день движком, опорожнившись пассажирами, спешили прочь.

Фонари горели ярче обычного, словно на праздник. Чертята, сидящие в клетях, старались на пределе своих возможностей. Электричество скакало у них меж пальцев и рогов. Не жалея копыт и хвоста, они тащили его от одного края улицы к другому, осыпая собравшуюся под ними толпу сотнями проклятий.

Те таяли в воздухе еще до того, как успевали коснуться хоть чьей-нибудь головы — бдительные стражи Егоровны были при ружьях, остром глазе и уже раньше виданных мной птичках. Словно дроны-беспилотники, те парили в воздухе, выискивая отважившихся на преступление.

А отважившиеся точно были.

Я не видел, но точно знал, что чернь, глазеющая из окон доходных домов, явно не желает всех благ зажравшейся знати.

Последней было абсолютно плевать. Словно всей своей показной роскошью они призывали несчастных к действию — кто ж откажется лицезреть, как доблестные стражи скручивают какого-нибудь обиженного жизнью доходягу? Тут тебе и зрелище, и возможность ощутить свое величие, и что только пожелаешь.

Я не понимал происходящего. Зарубежная скрипачка, подруга детства Дельвига — это, конечно, хорошо. Но не устраивать же столь массовые гуляния из-за одной только ее гениальности.

Секрет оказался неказист, а ларчик просто открывался — представитель Имперской семьи должен был нагрянуть.

Официанты, вооруженные подносами, сновали по улице, предлагая всем и каждому рюмашечку за юное дарование. Отказавшиеся были в меньшинстве, а кто-то, словно забыв про титул и родовое благородство, уже успел напиться. Белые Свистки чувствовали себя не в своей тарелке. Одно дело крутить руки подзаборной пьяни, но как быть с благородными? Эти-то и огнем, и льдом, чем только звездануть не могут...

Мне стало жутковато при мысли, что будет, если одного из владеющих родовым даром вдруг охватит безумие. Тармаев-старший в одиночку обратит весь этот шалман в кучку догорающих, но все еще вопящих и живых факелов. Погубит сотни еще до того, как его успеют подстрелить из своих мегабахалок инквизатории.

И ведь что-то подсказывало, что, копни я по этому поводу библиотеки, разыщи старые газеты — и обязательно раскопаю не один случай.

Дельвиг толкнул меня в бок.

— Смотри, видишь?

Я кивнул ему в ответ, но разве только на то, что действительно вижу. Невообразимого вида жабоподобный толстяк мало чем уступал размерами святочертому Иоганну в его лучшие дни, разве что в кабана не превращался.

Трость гнулась и скрипела, обещая хрустнуть, если он продолжит на нее давить. Можно было сказать, что терпела из последних сил, но полоска ее состояния говорила об обратном.

— Это министр финансов. Арвард Ри Бас. Эльфианец.

Я не сразу заметил у него длинные уши и... на самом деле, вообще их не заметил. Ри Бас спешил разломать сложившийся в голове стереотип, что в Эльфиании почему-то живут все сплошь и рядом длинноухие.

Я качнул головой — следовало догадаться, что эта туша связана с финансами хотя бы по его телосложению. Не в обиду Дельвигу, но отчего-то вертящиеся рядом с деньгами люди