– Мы посовещались, и я решил, что победителем состязания стихотворцев этого года является Абдурахман Серебряный Кулак, десятный семьи замка Мертвое Крыло, принимающий участие в нашем состязании впервые! И ему разрешается подержать в руках Золотого Верблюда в течение десяти… нет, пятнадцати секунд… перед тем, как переходящий приз будет возвращен до следующего года в сокровищницу ордена!

Под завистливые взгляды конкурентов, проигравшихся, как деревенщина в наперстки, Селим, еле успевший дойти до дверей, хлопнуться на отведенную ему подушку и поджать под себя трясущиеся ноги, засунув под них не менее трясущиеся руки, кое-как поднялся снова, и заковылял на ничуть не успокоившихся ногах к месту своих пятнадцати секунд славы.

Нужно ли что-то говорить?..

Как держать этого золотого парнокопытного?..

Полагается ли его чмокнуть, прижать к сердцу, или и то, и другое, и еще что-нибудь, что нормальному человеку и в голову не придет?..

Требуется ли благодарить кого-нибудь?..

Если да, то кого?..

В каком порядке?..

О, премудрый Сулейман, ну почему не могли они выбрать победителем кого-нибудь другого?!.. Мне ведь всего-то и надо было, что вырваться отсюда живым и, желательно, невредимым!.. Еще не хватало, чтобы сейчас, когда всё так сладко и гладко шло, случился по вине моего незнания их обычаев какой-нибудь конфуз, за который отвечают головой!.. И не только моей!.. О, премудрый Сулейман, сделай милость, надоумь, ведь я ж ввязался в это смурное дело не славы и почестей для, а токмо ради…

Внезапно пол кончился, и ходящие ходуном коленки стражника уперлись в покрытый коврами помост.

На котором его уже поджидал главный душегуб со стиснутой в сухоньких ладонях реликвией размером с кошку – Кэмелем из червонного золота с крыльями из вороненой стали и с миниатюрной копией традиционного клинка ассасинов в маленьких золотых ручках.

– Искусник твой забугорный пусть в стороне постоит, да? – строго глянул на Охотника старейшина, и только теперь тот заметил, что, оказывается, его премудрие, зажав подмышкой лютню, самоуверенно увязался за ним – то ли рассчитывая, что ему, как соавтору победы, тоже дадут подержать легендарное животное, то ли ожидая вызова на бис.

– Ага… Кириан-ага… – пересохшим горлом сглотнул отсутствующую слюну Селим. – Пожалуйста…

– Да ладно, я не претендую… – разочарованно скривил губы чародей и отступил на два шага. – Подумаешь…

Муталиб припечатал чародея жгучим черным взглядом, но, не желая портить величие момента, от дальнейших комментариев и пожеланий воздержался.

Плавным жестом протянул и вложил он в мозолистые ладони отставного служителя порядка свою драгоценную ношу.

– Властью, данной нам премудрым Сулейманом над орденом и детьми его, вручаем тебе, Абдурахман… – начал церемонно старейшина Муталиб, старательно избегая смотреть на физиономию победителя, саму по себе способную послужить основанием новой легенды ордена, – Серебряный Кулак…

И осекся.

Потому что откуда-то со стороны входа долетел сначала грохот распахиваемых дверей, потом стук падающего тела, тут же – возня тела вскакивающего, и за всем этим – взволнованный запыхавшийся голос:

– Я здесь!!!..

– Что?..

– Кто?..

– Кто это?..

– Самозванец!!!..

– Где?..

– Кто самозванец?!

– Ты?

Тонкие пальцы Муталиба стальными наручниками сомкнулись вокруг запястий Селима.

– Нет!!!.. – испуганно дернулся стражник, паникой своей рассеивая последние сомнения, если они еще у кого-то оставались. – Нет!!!.. Не я!!!.. Я – это не он!!!.. Он – это не я!!!.. Я не знаю его!!!..

– Самозванец!

– Осквернитель!

– Святотатец!

Ассасины помоложе повскакивали на ноги, кинжалы наготове, в ожидании единственного крошечного сигнала от своего отца и покровителя…

Который не замедлил явиться.

– Дети мои… – ласково кивнул старейшина подскочившим с ковриков накачанным молодцам на Охотника, заметавшегося, будто лиса в капкане. И те, словно тени погибели, легко скользнули между своих старших товарищей, развалившихся вальяжно и ожидающих развязки второго акта комедии. Черно-красные клинки в свете восходящего солнца блеснули в их смуглых руках…

Агафон обернулся, побледнел, скорее рефлекторно, чем осмысленно дернул в воздухе рукой, крикнул что-то, и рвущиеся на запах крови юнцы дружно повалились носами в пол.

Старый проверенный школьный трюк с вырастающими и спутывающимися шнурками снова доказал свою эффективность.

Увидев, какой оборот принимает дело, за оружие – и уже не дожидаясь сигнала – взялись остальные полторы сотни участников и слушателей.

В воздухе засвистели метательные ножи.

Пара из них со звонким треском пробила резонатор знаменитого инструмента, которым маг поспешил прикрыть голову, еще один царапнул его щеку…

Но, похоже, идея насчет того, что с самозванцами нужно что-то делать, осенила не только ассасинов, потому что с галереи сорвался и ринулся с тоскливым потусторонним завыванием вниз, подобно черной комете, исполинский черный призрак.

– Смерть!!!.. – попадало оружие из рук благоговеющих ассасинов. – Демон смерти!!!..

– У-у-у-у-у!!!.. – соответствуя имиджу, еще более душераздирающе провыл мрачный фантом и, мастерски славировав промеж колонн, спикировал на прижавшуюся друг к другу загнанную парочку.

Но вдруг огромное черное газовое полотнище – телесная оболочка духа зла – невзначай зацепилось за нож, застрявший в деревянном гербе ордена на колонне, и тихо опустилось на головы тех, кто оказался в зоне покрытия, обнажая отнюдь не демонического Масдая и Сеньку на нем, без паранджи, но с сотниковой саблей наголо.

Исступленный вопль ярости всколыхнул притихшие было ряды ассасинов, и свежий град из всевозможных колюще-режущих предметов обрушился на нового персонажа трагифарса.

Открыть список невосполнимых потерь так непредсказуемо завершившегося поэтического вечера не позволила лишь молниеносная реакция Агафона. Из пальцев его выметнулось большое золотистое облако, и в нем, как в меду, безвредно застряли все клинки, посланные с галерки. Через пару секунд оно растаяло, просыпав всю добычу на головы менее удачливых любителей поэзии в партере.

– Быстрей, грузитесь!!! – рявкнула Серафима, ударом плашмя отоварила по лбу метнувшегося на перехват одного адъютанта старейшины, кулаком в глаз – другого, и яростно дернула за шиворот Селима, сошедшегося в безмолвной схватке за свободу с Муталибом.

Агафон запрыгнул на ковер, лихорадочно выкрикивая заклинания и размахивая руками, и в последнюю секунду успел поставить щит между ними и взбесившимся зрительным залом.