– Мухоморы? Они же ядовитые!

Серый вздохнул:

– Так знаешь или нет?

– Знаю, конечно.

– Отлично. К северу отсюда, дальше по дороге, есть лесок. Думаю, там ими можно разжиться. Сумеешь?

– Обижаете, – расправил плечи Барт.

– Можешь взять лошадь. Только лучше какую-нибудь из местных. Моя Принцесса довольно норовистая. А можно и пешком. Парень ты шустрый – думаю, управишься до темноты.

– Что, прямо сейчас отправляться?!

Серый снова вздохнул.

– Хорошо, хорошо, я понял, – Барт вскочил на ноги. – Постараюсь управиться. Только…

– Что?

– Если брать лошадь у местных… Нужно же будет платить.

– Скажи, чтобы записали на мой счет. А вообще – не забудь сказать, что ты выполняешь мое поручение. Думаю, тогда заминок не будет.

– Понял, – расцвел Барт. – Ну, тогда я мигом!

Он спрыгнул с сеновала и стремглав выскочил во двор.

Трактирщик при упоминании мага сделался суетлив, услужлив и не в меру словоохотлив. Охранники обоза все еще торчали в главном зале, но упились до такого состояния, что едва ворочались, так что он мог все свое внимание уделить Барту. Воспользовавшись ситуацией, юноша вытребовал у него, помимо лошади и лукошка, еще и обувку.

Башмаки оказались местами дырявыми и сильно не по размеру – ступни в них болтались, как пестики в ступках. Но Твинклдот был счастлив и такому приобретению. Насовав туда тряпья и соломы и потуже затянув завязки, он взобрался на меланхоличного гнедого мерина, предоставленного ему в пользование и, поглядывая на клонившееся к горизонту солнце, отправился в путь.

Оставшись наедине с самим собой, Барт, сам того не желая, погрузился в воспоминания. Сейчас, по прошествии нескольких дней, все казалось не таким ужасным. Да, дом вспыхнул довольно быстро, но почему он решил, что никому не удалось спастись? Ведь он даже не попытался вернуться, узнать о судьбе домочадцев. Возможно, все целы и невредимы, и это его сочли погибшим. А может, и похоронили уже, сложив в гроб что-нибудь из его обгоревших вещей.

Барт живо представил себе траурную процессию. Индюк Твинклдот со всеми своими сыновьями и невестками, тетя Марта, ее дочка Мила, Мэм с Донной… Толстуха Мэм наверняка плакала бы больше всех. И конопатая Мила тоже – у нее постоянно глаза на мокром месте. Кузены стояли бы с суровыми лицами… Хотя нет, Бонацио тоже, поди, ревел бы будь здоров, время от времени шумно сморкаясь в огромный, как простыня, клетчатый платок.

Старый Твинклдот сказал бы речь – короткую, но очень проникновенную. Ну, хвалить Барта он и после его смерти вряд ли стал бы – просто язык бы не повернулся. Сказал бы, что оборвался славный род его брата – отца Барта, и какой отец Барта был достойный человек, и какая же судьба злодейка. А потом они бы все вернулись домой, и во время поминального ужина…

Нет, о чем это он. Нету дома-то. Некуда возвращаться.

Да, дела…

На опушке леса Барт спешился, привязал мерина к приметной осине – корявой, на высоте его роста раздваивающейся наподобие двузубой вилки. Уже начинало смеркаться, но разглядеть что-нибудь в траве еще вполне можно было.

– Ну, уж мухомор от какого-нибудь лошадиного дерьма и в потемках отличу, – подбодрил себя юноша.

Подобрав сухую ветку потолще, Барт неспешно шагал, вороша ею траву. Поначалу старался держаться тропинки, но потом, поняв, что вдоль нее все вытоптано напрочь, решил немного свернуть.

Было очень тихо, даже птичьего треска не доносилось. Видно, большая часть птиц уже улетела в теплые края. Листва с деревьев частично осыпалась, устлав землю тощим хрустким ковром. Но все равно кроны еще задерживали часть света, так что под их сенью было ощутимо темнее, чем на дороге. Надо было торопиться с поисками.

Мыслями Барт снова перенесся в Валемир. Старый Твинклдот наверняка уже вернулся – до Тиелата и обратно не больше трех дней пути, а при попутном ветре можно и в два уложиться, даже на таком корыте, как «Глория». Как старик встретил весть о потере дома и лавки, Барт даже представить себе не мог, несмотря на всю свою бурную фантазию. Как бы Индюка удар ни хватил. Шутка ли – в один миг потерять то, над чем горбатился всю жизнь. А если в пожаре все-таки кто-то погиб? Или даже все…

Представилось, как из обугленного, еще дымящегося остова вытаскивают Донну – со страшными ожогами на руках, на груди, в черной от копоти одежде. Может, она даже еще жива, и еле слышно стонет, запрокинув изуродованное лицо к небу…

Барт остановился, стиснув зубы, чтобы не взвыть. Уткнулся лбом в корявый березовый ствол, зажмурился, сдерживая уже готовые брызнуть горячие слезы.

– Что я наделал… Что я наделал…

О том, чтобы вернуться в Валемир, не может быть и речи. Даже если все обошлось, и домочадцам удалось спастись… Лавка-то точно сгорела дотла. Чтобы восстановить особняк, Индюку наверняка придется выгрести до последней лиры все свои сбережения, а то и заложить «Глорию»… Выкарабкаться из этой ямы будет нелегко. И все из-за глупой выходки непутевого племянника. Эх, пусть уж Твинклдоты считают, что он погиб. Погорюют немного, да перестанут. А он… Он накопит деньжат и через пару лет вернется. Обязательно вернется и поможет восстановить лавку.

Только бы не было слишком поздно…

Барт утер слезы, вздохнул. Огляделся. Стремительно темнело – он едва различал стволы деревьев в десятке шагов от себя. Стало жутковато. Он прикинул, с какой стороны пришел и торопливо, едва не вприпрыжку, двинулся обратно. Траву по пути ворошил, но без особого усердия. Вся его добыча пока состояла из двух жалкого вида остроконечных мухоморчиков, еще одного побольше, но раздавленного, а также нескольких грибов, просто заподозренных в принадлежности к мухоморам. Было уже слишком темно, и рассмотреть что-то было все сложнее.

– Так, стоять… – осадил Барт сам себя, упершись в кучу валежника. – Здесь я еще не был.

Снова завертел головой, осматриваясь. Деревья обступали его со всех сторон, и просвета между ними не было видно. Под ногами хрустели мелкие сухие ветки и опавшая листва. Склонившись к самой земле, будто вынюхивая след, Барт дал приличный круг, пытаясь найти хоть какой-то намек на тропу. Безрезультатно.

Рассудив, что, если идти все время в одну сторону, рано или поздно дойдешь до края, Барт трусцой побежал вперед. Про поиски грибов забыл окончательно – страх заблудиться все нарастал. В лесу юный Твинклдот ориентировался прескверно, что неудивительно для человека, всю сознательную жизнь проведшего в крупном городе.

Подлесок стал гуще, приходилось продираться через кусты. Забурившись в какие-то колючие заросли, Барт остановился. Сердце колотилось, как бешеное, и вовсе не от бега. Лес вокруг вдруг показался настоящими дебрями. Юноша явно удалялся от опушки.

Было очень тихо, только хрустело под ногами у вертящегося на месте Барта. Он замер, надеясь услышать хоть что-нибудь еще. Например, фырканье оставленной на опушке лошади.