– Ну, это скорее прозвище. Я много путешествую.

– Правда? И на Архипелаге бывали?

– Почему ты спрашиваешь? – в голосе Серого явственно послышалось подозрение.

– Ну, вы столько про арранов знаете. А у меня есть книга… То есть была книга про Архипелаг. Многие места из нее я наизусть помню – столько раз перечитывал. И про живность всякую, и про аборигенов. И про древние арранийские развалины тоже. Вот, кстати, те восьмиугольные бляхи с красными камушками, которые я вам показывал. И кинжал. Они ведь арранийские, с Архипелага? Сколько они примерно стоят?

– Зависит от покупателя, – неохотно отозвался Серый. – Такие вещи нужно продавать знающим людям.

– Ну, а все-таки? У меня таких блях – шесть штук. И они, похоже, магические. Под луной камешки светиться начинают. За сколько вы бы их купили?

– Мне они не нужны.

– А кому нужны?

Серый вздохнул:

– Знаешь, Бартоломью, тебе стоит от них вообще избавиться. Обращаться с ними ты не умеешь. А продать… Обычный ювелир за них много не даст – это все лишь грубые серебряные поделки. И хорошо, если он при этом ничего не заподозрит. А то может и инквизиции сдать.

– Ну, а… знающие люди?

– А со знающими людьми тебе лучше не связываться. Если жизнь дорога.

– Ну, выбрасывать я их не собираюсь, – засопел Барт. – Я из-за этих штук знаете сколько натерпелся?

– Дело твое.

– Вот только…

– Что?

– Для чего эти бляхи? Они не опасные? А то таскаю у себя в карманах невесть что…

– Справедливые опасения, – усмехнулся пилигрим. – Поэтому я и забрал у тебя крис. А бляхи… Это о-ра. Печати. Вполне безобидные штуки, даже если еще работают. Ну, а если нет – и вовсе просто куски дрянного серебра пополам с медью.

– А как же тогда сокровища арранов, про которые написано в книге? Про доспехи из чистого золота, про алмазную корону, про статуи львиноголовых воинов с изумрудными глазами? Там написано, что в джунглях островов скрыто столько древних развалин…

– Сдается мне, что тебе в руки попался труд Рафаэля Торенброка, – перебил его Серый.

– Э… Ну да. «Удивительные факты и загадочные тайны Архипелага Тысячи Островов». Я почти год на эту книгу копил – с тех пор, как увидел в лавке у старого Симона.

– Загадочные тайны, – фыркнул Серый. – Одно название чего стоит!

– Мне книга нравится, – насупился Барт.

– Дело твое. Но Торенброк никогда не был на Архипелаге, и настрочил он книгу, основываясь на россказнях моряков. Рассчитана она в основном на простачков вроде тебя. Но продается, говорят, хорошо.

– Ну а вы-то сами были на Архипелаге или нет?

– Довелось как-то в молодости. И, поверь, возвращаться туда нет ни малейшего желания. Хотя, возможно, придется…

– Зачем?.. А, ну да. Поменьше вопросов, – проворчал Барт.

– Я бы вообще сказал: поменьше болтовни. Хотя, раз уж мы начали откровенную беседу – самое время рассказать, откуда у тебя артефакты.

– Это вы называете откровенной беседой? – съязвил Твинклдот.

Серый не ответил.

Барт поворочался, снова плотнее закутываясь в попону так, чтобы снаружи оставалось только лицо. Обернулся, пытаясь разглядеть лежащего рядом мага. Бесполезно – темень такая, что хоть режь ломтями да продавай на развес.

Он глубоко вздохнул и, наконец, выдавил:

– Я их украл. На корабле. У того черного, с которым вы дрались.

– Неплохо, неплохо. Ты, я смотрю, храбрый парень. Или очень глупый. Красть что-то у Красной руки…

– Да что за Красная рука-то? – не выдержал Барт. – Я уже не первый раз про нее слышу. Это какая-то банда?

– Я бы сказал – секта, – неохотно, после изрядной паузы отозвался Серый. – Они поклоняются арранам.

– Как аборигены с Архипелага?

– Вроде того. И, к сожалению, в последние годы их влияние растет. Ввиду известных событий.

– Каких событий?

Маг не ответил. Вместо этого спросил сам:

– А как тебе удалось стянуть вещи у Сандро?

Барт, собравшись с мыслями, рассказал обо всем, начиная со своего злополучного похода в лавку Хорька Дабера. Серый слушал, не перебивая. Только когда речь зашла о фигурке сколопендры, которая была среди вещей Черного, попросил показать ее, даже снова зажег для такого дела свой магический шарик. Придирчиво осмотрев фигурку, он тоже забрал ее себе.

– Вот такие дела, – кашлянув, закончил Барт свой рассказ. От долгих разговоров снова начало побаливать горло.

– Да уж. Поразительное везение, – задумчиво пробормотал маг. – Мало того что в лавку приперся не вовремя – так еще и корабль выбрал именно тот, на котором отправился Сандро…

– Да там, если разобраться, и не из чего было выбирать. Эта посудина была единственной, что готовилась отчаливать. А мне хотелось поскорее убраться из Валемира.

– Понятно. Что собираешься делать?

– Не знаю. Но в Валемир мне сейчас пути нет. Правда, и в других местах меня никто не ждет.

– Ну, не отчаивайся. Парень ты шустрый. Грамоте обучен. Устроишься где-нибудь писарем…

– Ну, вот еще!

– Ну, или в лавочники опять подашься.

– Ни за что! Я… Я вообще мечтал стать бардом.

– Хорошо поешь?

– Ну… Пою. Песни я сам сочинял. И лютня у меня была. Сейчас, правда, певец из меня никакой. Этот ваш человек в Дрезенборге, кстати, сможет мне горло подлечить?

– Возможно.

– Ну, а не получится стать бардом… В маги подамся! Вам ученик не нужен? Согласен на самую скромную плату.

Серый рассмеялся:

– Я ведь тебе уже сказал, Бартоломью. Я работаю один. И никакой я не маг.

– Ну, а кто тогда?

– А вот это, друг мой, совсем не твое дело. Пока мы едем в Дрезенборг, и это все, что тебе нужно знать. К тому же с твоей стороны опрометчиво напрашиваться в ученики к первому встречному. Мы ведь всего день как знакомы. Ты ничего обо мне не знаешь.

– Узнаешь тут… – буркнул Барт, отворачиваясь. – Все-то тайны у вас какие-то. Но ведь зачем-то вы меня спасли там, в Вальбо? И с собой взяли…

Серый ничего не ответил.

Они довольно долго лежали в темноте. Барт уже начал засыпать, когда снова услышал его голос:

– Леонард. Можешь называть меня Леонард.

Барта всегда удивляло, как резко человек может менять отношение к одним и тем же вещам в зависимости от того, насколько удовлетворены его самые простые потребности. К примеру, когда ты только что поел, можно запросто пройти мимо сочного ароматного куска окорока и даже не обернуться в его сторону. Немножко проголодаешься – и уже невольно поведешь носом. Пропустишь обед или ужин – будешь готов отдать за него двойную цену. А после пары дней голодовки, пожалуй, и прибить кого-нибудь можешь не то, что за окорок – за корку хлеба.