наверняка, есть и другие участники банды.

Ко мне стремительно возвращается хорошее настроение.

– Так, мужики, я знаю, кого нам нужно искать. Только… давайте не будем брать сразу. Сдаётся, что у нашей банды на гастролях задуман ещё какой-нибудь бенефис! Вот там всех и накроем! – торжественно объявляю я и с восторгом наблюдаю, как удивлённо открываются рты у парней.

Глава 23

Излагаю свои доводы, Пётр и Паша сначала слушают со скепсисом, потом, постепенно до них доходит моя правота, пусть подкреплена она не столько фактами, сколько размышлениями.

– То есть в Ростове орудует шайка киношников? – спрашивает напарник.

– Да. Пока всё указывает на них.

– Думаешь, они подставные и на самом деле никакую фильму не снимают?

– Почему? – пожимаю плечами я. – Ещё как снимают. Сам посуди: это же отличное прикрытие. Тем более, режиссёр и главная звезда – очень знаменитые, особенно этот самый Бужский, вон, сколько у него поклонниц. Ну кто подумает, что среди такой съёмочной группы затесалась шайка?! В общем, с самой фильмой всё в порядке, а вот Гуревич и её компания используют картину как ширму.

– Самое главное, чтобы Гуревич ничего не заподозрила, – справедливо замечает Пётр.

Я киваю.

– Для этого я сегодня с ней встречусь, постараюсь усыпить внимание. Если получится, попробую что-нибудь разведать об их планах.

– Ну это ты, брат, загнул!

Смеёмся вместе.

Возвращаемся на «базу», докладывать умные мысли начальству. Художникова нет, а здание губрозыска выглядит просто вымершим.

– Где все? – спрашиваю у дежурного.

– На операцию поехали, – отвечает тот.

Понятно, чекисты раскрутили маховик. Надежда, что Мамонта поймают в одной из семи выявленных лёжек так себе, но лучше что-то, чем ничего.

– Да, тут по вашему запросу насчёт задержанного Калюгина ответ пришёл аж из Нижнего.

– Ну-ка, ну-ка, – беру я бумажку с ответом товарищей – будущих горьковчан.

– Чего там? – интересуется Пётр.

– Да вот, полюбуйся, – протягиваю ему бумагу. – Наш Исидор – никакой не Исидор, и даже не Калюгин, а известный вор-рецидивист Иван Кошкин.

– А фамилию и имя такие нарочно взял, чтобы метки на одежде совпадали, – догадывается Пётр.

– В общем, товарищи из Нижнего благодарят нас и обещают на днях забрать Кошкина. У них на него столько дел заведено – как книг в библиотеке. Так что иди, тряси его – должен же Калюгин-Кошкин хоть когда-нибудь проснуться, а я снова в «Большую Московскую» к гражданке Гуревич.

– Смотри только, чтобы она тебя не окрутила. Баба видная, умеет из мужиков верёвки вить. Вон как завхоза в стойло поставила.

– Мы тоже щи не лаптем хлебаем.

В гостинице меня уж знают, запомнили с прошлого, не самого приятного визита. Лицо у дамочки за стойкой вытягивается, недовольно оттопыривается нижняя губа. Прямо безусловный рефлекс. Не удивлюсь, если после моего ухода сплюнут через левое плечо и трижды перекрестятся.

– Товарищ Быстров? – Она без проблем называет мою фамилию, чувствуется, что человек в родной стихии.

– Здравствуйте! Майя Гуревич у себя в номере?

– Нет. Никто из съёмочной группы ещё в гостиницу не возвращался. Наверное, в ресторане. Подождёте?

Смотрю на часы… Хрен знает этих киношников, могут пробухать до утра.

– Пожалуй, попытаюсь найти. А в каком они ресторане? Не в «Византии» случаем?

– Кажется, да.

– Благодарю вас.

– Не за что. Всегда к вашим услугам, гос… товарищ Быстров, – моментально поправляется она и успокоено вздыхает в ответ на мою улыбку.

В ресторане моя физия ещё не засвечена, так что проблемы начинаются ещё на входе. Путь преграждает швейцар в роскошном мундире, расшитом позолотой. Ему решительно не нравится мой далеко не впечатляющий прикид.

– Простите, господин хороший, но местов нет. В другой раз приходьте.

Показываю ему удостоверение.

– Так бы сразу и сказали, – ворчит он.

В ресторане громко играет музыка, на сцене пляшет разодетая в разноцветные наряды цыганка с монисто на шее Публика завороженно наблюдает за тем, как она машет юбкой, иногда обнажая стройные ноги в чулках.

Посетителей много, свободных столиков и впрямь не видно. В зале накурено, с кухни несёт ароматом готовящихся блюд.

Сноровисто снуют официанты с подносами. Останавливаю одного:

– Не подскажешь, где тут киношники гуляют?

– А тебе зачем? – высокомерно глядит на меня официант в белом костюме с высоким воротником, делающим его похожим на морского офицера.

– Уголовный розыск, – снова пускаю в ход «ксюху» я.

– Вон там, в отдельном кабинете.

– Спасибо!

В кабинете человек десять, во главе стола импозантный мужчина с густой копной седых всклокоченных волос и дорогом костюме-тройке. Манера держаться выдаёт в нём старшего. Догадываюсь, что это и есть прославленный режиссёр.

– Товарищ Быстров! – радостно кричит Бужский. – Какими судьбами! Присаживайтесь за наш столик. Это мой спаситель, я вам о нём рассказывал, обращается он к своим.

Киношники одобрительно шумят. Видимо, актёр успел им расписать мои невеликие подвиги.

– Петров-Рыбкин, – с достоинством кивает седой.

Надо же – угадал.

Пожимаю крепкую волосатую руку творца. Знать бы кто это и каков его вклад в наш кинематограф – может, руку неделю потом мыть не буду.

Знакомлюсь с остальной киношной братией, чувствуя на себе их изучающие взгляды. Выпито за столом немало, но по-настоящему пьяных тут нет.

Мне достаётся место рядом с Гуревич, не понимаю как, но словно она сама это организовала.

– Поухаживаете за дамой? – лукаво улыбается женщина.

– С удовольствием.

Мне наливают штрафную, предлагаю произнести тост.

– За прекрасных дам! – не оригинальничаю я, однако тост прокатывает на ура.

Чуть-чуть пригубив водку, ставлю стопку на стол. Напиваться в мои планы не входит.

– Товарищ Быстров, – зовёт меня ещё одна девушка, если я правильно понял – актриса, – вы давно работаете в уголовном розыске?

– Сразу после гражданской.

– У вас, наверное, были какие-нибудь интересные случаи в работе? Может, поведаете о них нам?

– Действительно, Георгий, поделитесь с нами, – поддерживает Майя.

– Рад бы, да только вряд ли вам мои истории понравятся. Ну и опыта у меня, скажу честно, маловато. Сюда бы моих коллег: Петра Михайлова или Павла Рыженко, вот они – да, специалисты, а я так… принеси-подай, – разыгрываю простачка я, в первую очередь, чтобы успокоить подозреваемую.

Пусть считает меня совсем ещё зелёным новичком.

– Я вам не верю! – смеётся актриса.

– Ну что вы, какой мне смысл вам врать?!

Сквозь дверь доносится музыка – что-то обволакивающее и томное.

– Вас не смущают эмансипированные женщины? – внезапно спрашивает Гуревич.

– Нет, а что?

– В таком случае приглашаю вас на танец, Георгий, – встаёт она и, взяв мою руку, заставляет подняться из-за стола.

Выходим в большой зал.

Танцор из меня не ахти, Гуревич скоро убеждается в этом, когда мои «чоботы» наступают то на одну, то на