– Не вздумайте ссориться, – слабо улыбаюсь, растроганная отцовской заботой. – Я всего лишь съехала к своему молодому человеку.

– Так быстро? – секундная тишина на том конце сменяется смущённым покашливанием. – Я в смысле, что неожиданно. Ты ничего не рассказывала. Вот только вроде с Сашей... Нет, я не лезу! Не подумай, ты взрослая. Всего лишь хочу быть уверенным, что ты в надёжных руках.

– Время покажет, – честно признаю, обводя пальцем затёртый узор, нанесённый на деку* висящего на стене скейтборда. – Пока я уверена только в том, что люблю его. Очень...

Душевного подъема от состоявшегося разговора хватает ненадолго. Тишина комнаты, в которой я осталась один на один с невесёлыми мыслями давит на сердце, заставляя ежеминутно поглядывать на круглые настольные часы советских времён.

К вечеру воодушевление окончательно сходит на нет.

К полуночи невыносимая тяжесть в груди застилает глаза слезами.

За день я успела отмыть комнату до блеска, наготовила еды на неделю вперёд, перестирала вручную все его немногочисленные вещи, навела порядок в шкафу, но отвлечься больше нечем, а Матвея всё нет и нет. И шесть моих звонков остались без ответа.

Идея полистать имеющиеся в подаренном телефоне снимки покоя тоже не приносит. Порядка там никакого. Стоит затаить дыхание при виде кривой улыбки Матвея, как следом морщусь, напоровшись на откровенное фото незнакомой девицы. Не глядя удаляю всё.

К чёрту. Я не мазохистка.

Но, едва отложив смартфон на подоконник, сразу же бросаюсь пересчитывать его плюшевых зайцев, чтобы хоть приблизительно прикинуть количество своих предшественниц. В первый раз сбиваюсь на третьем десятке, во второй признаю, что я готова сжечь их прямо на балконе вместе с пьяной компанией, распевающей за стеной о превратностях жизни на зоне. Нервы сдают. С рыком:"Да на черта мне это нужно?!" хватаю переноску, намереваясь уйти прямо сейчас, невзирая на позднее время. Нужно съехать и жить отдельно. Одной. Переночую в гостинице, сниму недорогую квартирку на окраине или даже в пригороде, главное подальше от Матвея. Иначе нервный срыв мне обеспечен.

Муся, напуганная моим поведением, перепрыгивает с форточки на шкаф. Достать её получится только встав на стул. Которого у Лиховского нет. Истерично взвыв, опускаюсь на пол у камина и обнимаю руками колени, словно прячась от боли. Тревога разрывает меня изнутри, дышит в затылок отчаяньем. Просьба Матвея дождаться, как на повторе крутится в голове, обрастая всё более жуткими предположениями о том, где его может носить.

Наверное, в итоге я задремала, потому что щелчок входной двери выстрелом грохочет в сонной тишине. Больше не слышно ни песен за стеной, ни детского плача сверху, только стук моего загнанного сердца в ушах.

– Не спишь? – стоя в проходе в заляпанных бурыми пятнами кедах с зажатым под мышкой букетом белых лилий, Лихо с минуту трёт переносицу и только затем поднимает на меня усталый взгляд. – Глянь, какую я тебе красоту притащил. Тринадцать штук, по одной за каждый час опоздания. Накормишь любимого поздним обедом?

Я хмуро разглядываю багровую ссадину на нижней челюсти Матвея, колеблясь между желанием придушить его забытым Соней шарфом, и тем, чтобы предложить отобедать букетом. Я чуть с ума не сошла от переживаний, пока он на этот веник дорогущий зарабатывал. Мечта, а не жизнь.

Но в конечном счёте просто пожимаю плечами.

– Обед на балконе. Сам разогреешь.

Внутри всё шипит и плавится, в то время как голос будто льдом сковало.

– Спасибо, – на удивление выдержано отвечает он.

Не говоря больше ни слова, возвращается к двери, разувается, снимает куртку, приносит с балкона пластиковое ведро, после чего заполняет его водой из-под крана и пристраивает в углу в качестве вазы под лилии.

– Подрался? – на секунду зажмуриваюсь от фантомной боли, увидев на его левом боку огромный свежий синяк.

– Со скейта навернулся, – усмехается гад, продолжая стягивать водолазку, причём говорит с таким пренебрежением, будто сверкать всеми переливами синего – норма. Хотя, для Матвея норма и есть. Это я на грани нервного срыва от того, что беспечный; от того, что сегодня "навернулся", а завтра может вовсе не вернуться.

– Да что ты говоришь?! – выпрямившись смотрю на него снизу вверх, чувствуя, как лёгкие горят от мучительной ярости. – И я должна поверить в эту чушь?!

– А я не собираюсь тебе ни черта доказывать! – в свою очередь срывается Матвей, с силой ударяя кулаком по столешнице.

– Ну и губи себя дальше!

– Вот только училку опять не врубай!

– Тогда и ты придурка выруби!

Что его, что мои нервы лопаются струнами – каждая звонче предыдущей и спустя пару минут окончательно разрываются грандиозным скандалом. Первая же наша совместная ночь в качестве пары наверняка перебудила весь район.

Любить его непросто

Жизнь с Лиховским под одной крышей – это бесконечное перетягивание каната. Это громкие выяснения до сорванных связок и проклятия уставших от скандалов соседей. Это непрерывное хождение по минному полю, где любой неверный шаг или неосторожное слово приравнивается к посягательству на его авторитет, автоматически подрывая хрупкое перемирие. Все наши ссоры неизменно заканчиваются битыми тарелками, горячим сексом среди руин и обещанием Матвея вести себя примерно. Примерно как обычно – безошибочно читается в мятежном прищуре его глаз.

За три недели сожительства мы полностью перешли на пластиковую посуду, выпроводили с десяток озабоченных девиц, торжественно сожгли его зайцев и поменяли замок на входной двери, потому что ушлая Сонька, умолчав про дубликат, вероломно подбросила нам выводок ужей.

Казалось бы, взрослые люди: я умею идти на уступки, а Матвей тонко чувствует грань, когда перегнуть значит сломать. Тем не менее на каждую мою придирку он выдвигает в разы более худшую альтернативу, и упрямо тратится на такси, только потому что в своей машине я курить запретила. Но даже так мы могли бы найти компромисс. Если бы не его тёмные дела.

Я уже сбилась со счёта сколько раз Лихо яростно хлопал входной дверью, оставляя меня считать минуты, седые волосы и трещины на потолке, прежде чем, накрутив себя до мигрени, начну подрываться к окну на каждый шорох. Готовиться к урокам в таких условиях задачка из невыполнимых. Какой там фотосинтез, когда все мысли о том, чтобы его не арестовали или того хуже не приняли в морге. А облегчение призванное нас помирить, накатывающее сразу по возвращению Матвея, уже через пару минут обрушивается новым шквалом взаимных претензий. Одна Муся воспринимает нашу грызню с завидным восторгом, компанейски отыгрываясь на сделанной Лиховским когтеточке.

Рассвет только занялся, а я, следуя заведённой традиции, уже успела резко высказаться по поводу очередных подозрительных сборов. Лихо прячет гнев за разнузданной беспечностью, как делает каждый раз, стоит шкале терпения рухнуть до опасного минимума. Вчера мы слегка увлеклись и, как следствие, пришлось менять оконное стекло, в которое вылетел подаренный соседкой табурет. Дабы не рисковать лишний раз нашим скудным бюджетом, сегодня я предусмотрительно устроилась на подоконнике и наношу макияж, отгородившись от мечущегося по комнате Матвея прозрачной занавеской.