Она вышла из дома в двенадцать пятнадцать в сопровождении почти незаметного телохранителя, призванного беречь бесценный бриллиант. Лорен была уверена, что идет навстречу профессиональному и романтическому успеху. Она была полна решимости приобрести и запонки, и объект обольщения номер три.

Можете представить мое изумление, когда в пять часов вечера она ввалилась в студию Текка, бледная и перемазанная тушью. Судя по черным потекам на щеках, она плакала.

— Вот тебе и «глаза потаскушки»! Я выгляжу как любая потасканная девушка по вызову, — выдавила она еще в дверях.

— Боже, сколько драматизма. Мне это нравится. Ужасно вдохновляет! — провозгласил Теккерей. — Я мог бы создать тебе платье специально для рыданий. Эмми! — окликнул он ассистентку. — Пометь там: «глаза потаскушки» для следующего показа.

— Спасибо, Текк, ты лапочка, — вздохнула Лорен, вытирая глаза лоскутком фисташкового шелка с раскройного стола. — Боже, какие бы чудесные платочки вышли из этого! Привет всем.

Она помахала стажерам, сидевшим в углу за вышиванием. Они застенчиво закивали и уставились на Лорен, без сомнения, вдохновившись не меньше, чем Теккерей, ее особой гламурной аурой.

— Что случилось? — спросила я, вставая. Мой стол был завален грудами бумаг, и я чрезвычайно нуждалась в перерыве. — Сейчас закажу всем чай.

Я набрала номер закусочной на первом этаже.

— Он так и не явился, — едва слышно пробормотала Лорен, бросаясь на единственный в студии диван, погребенный под образцами тканей, оборками и рукавами.

— Не могли бы вы прислать чай для всей студии? Это Сильви… Хорошо, спасибо, — поблагодарила я и, положив трубку, обернулась к Лорен: — Что ты собираешься делать с камнем?

Лорен снова вздохнула. Разочарование словно вытеснило все ее эмоции.

— О, бриллиант уже у него. Думаю, счастливая невеста скоро получит подарок. — Одинокая слеза медленно покатилась по ее щеке, скользнула вдоль носа и остановилась на губе, где трагически повисла. — О, я такая неудачница, — полувсхлипнула-полурассмеялась Лорен, вытирая лицо. — Я почти не знаю этого парня, но взгляните на меня!

Как оказалось, Монтерей прислал на встречу знакомого, чтобы забрать драгоценность. Пока мы пили чай, Лорен рассказала, как безупречно одетый русский, лет двадцати семи, пришел в бар и заявил, что мистер Монтерей просил его доставить ему бриллиант. Он протянул Лорен бархатный мешочек, в котором оказались запонки Николая Второго, а вместе с ними и письмо, где говорилось об изменении плана. Телохранитель отдал ему камень принцессы. Вся процедура заняла не более пяти минут, и Лорен не успела даже попробовать сырых устриц, не говоря уж о более близком знакомстве с кандидатом номер три.

— Надеюсь, хоть Сэнфорду понравились запонки, особенно после стольких разочарований, — произнес Теккерей с полным ртом булавок: в данную минуту он тщательно накалывал отрез сиреневой тафты на манекен.

— В этом-то и весь ужас. После того как я столько натерпелась, прихожу в номер Сэнфорда, и тут… тут начался настоящий кошмар.

Лорен, как всегда рисуясь, поведала Сэнфорду о приключениях в Москве и о том, на что ей пришлось пойти ради запонок, но едва она стала превозносить Монтерея, Сэнфорд ее оборвал.

— Все это так странно… Как будто он ревновал или что-то в этом роде, — закончила Лорен. — Здесь можно курить?

— Только сегодня, — кивнул Теккерей. — Дай и мне одну.

Лорен вытащила крошечный футляр из кожи ящерицы и протянула ему сигарету.

— Божественно, — похвалил он, рассматривая платиновый стерженек и зажигая сначала сигарету Лорен, а потом и свою. Затянулся, выпустил дым и пояснил: — Конечно, он ревнует. Сэнфорд увлечен вами, а вы увлечены кем-то, вовсе не похожим на него. Моголы не могут принимать отказ, как все нормальные люди.

— А потом он поцеловал меня, — продолжала Лорен, брезгливо сморщив нос. — Против моей воли. И при этом трясся, словно боялся чего-то. Но полагаю, если вы были женаты двадцать лет, вероятно, можно забыть о сексе… Какой кошмар. Все это так мерзко! Он просто двигал языком слева направо и справа налево. Горизонтально. Какие-то идиотские механические поцелуи, а у меня в голове была только одна мысль: он что, ел на ужин картофельное пюре с чесноком? Полагаю, каждая женщина должна хотя бы раз в жизни переспать с моголом, чтобы знать, чего она не упустила.

К этому времени вся студия покатывалась от хохота. Но задор Лорен исчез так же внезапно, как появился.

— Что случилось? — спросила я, ощутив в ней перемену.

— Сэнфорд сказал, что, если я не соглашусь с ним спать, нашей дружбе конец.

— Какой бред! — возмутилась я.

— До чего все это грустно, — посетовала Лорен. — Ядумала, он настоящий… ну, знаешь… истинный друг.

Теккерей что-то пробормотал, покачивая головой.

Лорен сильно затянулась, мрачно взглянула на меня и добавила:

— Он сказал, что желает развестись с женой и жениться на мне! Такого я не вынесу. Больше не смогу видеться с Сэнфордом. Я была чересчур наивна, общаясь с ним и считая, что он станет этим довольствоваться. Он действительно великий человек, но… не Джайлз Монтерей. Верно? Нет ничего хуже романтического разочарования. Я надеялась на свидание в «Гранд-Сентрал», а получила вшивые запонки и поцелуй с водяным матрацем, рождества отвратительнее у меня еще не было.

Я же находила Рождество просто великолепным. Так было не всегда. Рождество для одинокой девушки — довольно мрачный праздник, но сейчас все самым восхитительным образом изменилось. В этом году я находила сказочным освещение елки в Рокфеллеровском центре, а бесконечная мелодия песенки «Колокольчик звенит», несущаяся из всех уличных динамиков, радио и телевизоров, наполняла меня духом празднества. Кроме того, перспектива увидеть шоу Барбары Уолтерс «Десять замечательных людей» вызывала исключительно добрые и теплые чувства.

Замужество сделало этот период вполне сносным: никаких рождественских вечеринок в одиночку, никакого завертывания подарков в одиночку, никакого беспокойства по поводу того, кого я буду целовать в ночь Нового года. Единственным, что слегка омрачало мое настроение, был тот кулон: Хантер ни разу о нем не упомянул. Не сделал ни малейшего намека. И когда весь город засверкал огнями: белыми на Парк-авеню, розовыми — в витринах «Бергдорф-Гудман», — я снова и снова твердила себе, что кулон будет моим рождественским подарком.

Хотя ставить елку было еще рановато, я купила нашу через несколько дней после Дня благодарения у семейства из Вермонта, продававшего елки на Пятой авеню. Мы с Хантером весело провели первое воскресенье декабря, украшая елку бледно-розовыми гросгрейновыми бантами, старомодными прозрачными стеклянными шарами и белыми винтажными канарейками. (Можете поверить, что в магазине «АБС Капет» открылся отдел антикварных елочных украшений? Устоять невозможно. Явный грабеж среди бела дня.)

Пока мы трудились, я рассказала о последнем крахе романтических грез Лорен.