Вот и наступил его день. Вся жизнь Иисуса была устремлена к этому моменту, когда он примет титул «царя иудейского».

И вдруг по лицу его начинают катиться слезы. Быть может, он думает о своих добрых друзьях, Лазаре, Марфе и Марии, с которыми проведет последнюю неделю. Быть может, предвидит скорое разрушение и гибель великого города. Или, глядя на Иерусалим, думает о том, как мало осталось ему самому. Ведь там, за городскими стенами, ждут Назареянина лютые и неумолимые враги.

Последние три года Иисуса обожали; но нередко он подвергался подозрениям и гонениями. Даже ученики, при всей их глубокой вере в Иисуса и его учение, больше думают о том, кто из них какое место займет в будущем царстве, чем о его истинной природе и о сущности его послания миру.

Иисус ясно сказал ученикам: он больше, чем просто земной Мессия.

Они не понимают.

Снова и снова повторял им: он – божественное существо, Сын Божий.

Они не разумеют этого.

Он ясно сказал им понять: да, он Христос, но царство его не от мира сего.

Они не понимают, о чем он говорит.

Трижды Иисус предрек ученикам, что на этой неделе он умрет.

Но они не желают даже задуматься об этом.

Больше всего пугает мысль, что ученики так и не смогут понять его благую весть. Эти люди знают его лучше кого-либо иного. Огромные расстояния прошагали они с ним рядом, часами внимали его учениям, вместе с ним молились. И все же – даже они не понимают, кто он на самом деле.

* * *

В этот миг славы Иисус переживает величайшую муку. Он долго размышлял о словах, которые произнесет на Пасху, и о том, какое впечатление произведут эти слова на его последователей, прежних и новых. Он знает: назваться царем значит приговорить себя к распятию. Он будет принесен в жертву, как и бесчисленные пасхальные агнцы. Вопрос лишь в том, когда.

Назареянин смотрит вниз, на дорогу, вьющуюся меж оливами. В отдалении виден Гефсиманский сад, за ним – ровная поверхность узкой долины Кедрон. На другой стороне долины – все та же утоптанная тропа, восходящая наверх, к стенам Иерусалима. Ясно видны городские ворота и охраняющие их римские солдаты. Иисус видит, как люди спешат из города приветствовать его, как по дороге срывают пальмовые листья, восторженно машут ими и бросают на дорогу. Бурное зеленое море восхищения: оно напоминает Иисусу, сколь многие видят в нем помазанника, Моисея и Давида во плоти, ждут, что он спасет их и выведет из рабства.

Но Иисус помнит: Моисей и Давид ныне почитаются за свои великие подвиги, однако при жизни были изгнанниками. Иисус – не царевич, как Моисей, не воин, как Давид. Он мыслитель. Он привык иметь дело с логикой. О нем Книга Второзакония предсказывает: «Я воздвигну им пророка из среды братьев их, такого, как ты, и вложу слова Мои в уста его, и он будет говорить им все, что Я повелю ему!»

Но это пророчество несет опасность. Что значит для человека назвать себя Сыном Бога? Одно из трех: или он безумец, или лжец, или воистину божественное существо, о котором пророчествует Писание. Очень немногие из толпы считают Иисуса сумасшедшим или шарлатаном. Но смогут ли они совершить невероятный «прыжок веры»: уверовать, что Иисус – Бог во плоти?

* * *

Время идти. Со всех сторон льется «осанна»; чуть в стороне, брезгливо поджав губы, наблюдают за происходящим фарисеи. Иисус понукает осла. Шаг за шажком спускаются они по склону Масличной горы, пересекают долину Кедрон и, среди плотной толпы почитателей, расступающихся перед ними, торжественно поднимаются по холму – все ближе и ближе к воротам сияющего золотого Иерусалима.

ИЕРУСАЛИМ

ПОНЕДЕЛЬНИК, 3 АПРЕЛЯ, 30 ГОД Н.Э.

УТРО

Светает. Иисус и ученики уже на ногах, возвращаются из Вифании в Иерусалим. Отзвуки вчерашнего шумного въезда в город еще гремят в ушах Назареянина. Спешившись у городских ворот, он попал в толпу почитателей, славящих его как «Иисуса, пророка из Назарета Галилейского». Ни дать ни взять венчание на царство! Однако властей такое массовое величание Иисуса очень тревожит. Ничего подобного Иерусалим не видел с тех пор, как в 4 году до н. э. и затем в 6 году н. э. мятежники пытались захватить город. Разумеется, за это им всем пришлось заплатить жизнями.

Иисусу это известно. Знает он и то, что римский прокуратор и иудейский первосвященник неустанно выискивают мятежников и бунтовщиков. Он прекрасно понимает: известие о том, что Назареянин въехал в город на осле и возбудил волнение толпы, не могло не достичь ушей Пилата и Кайафы. Вчера Иисус оставался спокоен. Доехав до Храма, он сошел с осла и неторопливо поднялся по исполинской лестнице в храмовые дворы. На этот раз пришел не учить – пришел, как обычный паломник из Галилеи, смотреть, слушать, вдыхать запах жертвоприношений.

Римские солдаты, расставленные по всему Двору язычников, и храмовая стража, несомненно, обратили внимание на Иисуса и толпу вокруг него. Но никто из них не попытался схватить Назареянина. Попытка тронуть человека, которого так любит народ, могла бы вызвать мятеж. В Иерусалиме сейчас сотни тысяч иудеев, и даже небольшая стычка легко может выйти из-под контроля. Солдаты и стражники вооружены, однако число их ничтожно в сравнении с числом паломников. На любого, кто попробует взять Иисуса под стражу, накинется толпа крестьян. Возмущение от ареста мирного, явно ни в чем не виновного человека, подкрепленное давним гневом на непосильные поборы, может привести к страшным последствиям.

Уже ближе к вечеру Иисус покинул Храм, чтобы вернуться в Вифанию до сумерек. Он с учениками пустился в обратный путь, мимо палаток на Масличной горе, по дороге, где увядали брошенные в грязь и затоптанные пальмовые листья. Хотя толпа ясно дала понять, что хочет видеть Иисуса царем и рассматривает все происходящее как прелюдию к коронации, сам Иисус не сказал и не сделал ничего такого, что заставило бы Кайафу или Пилата думать, что он замышляет мятеж.

Но сегодня, в понедельник, все изменится.

* * *

Иисус замечает смоковницу. Все тринадцать человек только что вышли из Вифании; с утра Иисус почти ничего не ел. Он подходит к дереву, надеясь найти на нем плоды, хоть для смокв еще не сезон. Рассматривает изогнутые ветви, но ничего, кроме листьев, не находит.

– Да не будет же впредь от тебя плода вовек! – сердито бросает он дереву.

Ученики обращают внимание на этот приступ раздражения, для Иисуса совсем не характерный.

Но это только начало.

Снова вся группа идет в Иерусалим и направляется прямиком в Храм. Три года прошло с тех пор, как Иисус опрокинул столы менял; сегодня он намерен сделать это еще раз. Только теперь при нем нет бича, и он – вовсе не «неизвестный из Галилеи». Первый случай не прошел совсем незамеченным, однако и не произвел особого волнения, раз почти сразу после этого Иисус начал учить народ в храмовом дворе.