На этот раз Диана сразу посмотрела вниз страницы, однако приписки о гибели Хобсона не было, лишь стояло его прозвище, выведенное крупными, размашистыми буквами, что некоторым образом оживляло страницу, несмотря на написанное выше.

Диана перешла к заключительному пункту.

Ниже стояла смазанная печать «ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ» и еще одна неразборчивая подпись. Больше ничего.

Диана аккуратно сложила листы обратно в конверт и засунула в ящик стола. Дугласа не интересует кухня, здесь он на него не наткнется. Она заварила чаю, вышла с ним на террасу, открыла желтый зонт и села в тени, почти не шевелясь, в плетеном кресле.

Он не умер.

Ее мысли вертелись вокруг двух слов – «предположительно погиб». Почему «предположительно»? Люди, видевшие, что произошло с Джеймсом, высказались предельно ясно. Их вполне можно было назвать квалифицированными свидетелями; летчики-истребители, ежедневно, даже ежечасно встречающиеся со смертью. Если они считают, что Джеймса – как бы они это назвали? – положили, то так оно и есть.

Может, причина в том, что нет тела. Диану слегка тряхнуло. В рапорте говорилось, что немцы не брали Джеймса в плен, однако и тела не нашли. Об этом точно сообщили бы в Красный Крест. Но должно же в самолете от него хоть что-то остаться, ведь так? Что-то, по чему его можно опознать?

Он не умер.

Солнце палило все жарче, начали петь цикады. На лужайке перед террасой росли оливковые деревья, в которых прятались насекомые, бесконечным стрекотанием сигнализируя друг другу о своем присутствии.

Их не увидишь, но они точно там есть.

Диана сходила в кухню и вернулась с карандашом и блокнотом. Следующие несколько минут она сидела над низеньким столиком под зонтом и, сосредоточенно хмурясь, писала заметки. Глаза возбужденно блестели. Закончив, она откинулась назад и перечитала написанное.

1) В кабине, когда самолет шел вниз, Джеймс был все еще жив? ДА, он пытался приземлиться.

2) Почему нет ни слова о найденном среди обломков теле?

3) Кто видел, как разбился самолет? НИКТО. За деревьями.

4) «Предположительно погиб» = неуверенность, и ничего более.

5) Я ВИДЕЛА И СЛЫШАЛА ЕГО ВО ФРАНЦИИ.

Последнее предложение Диана писала с таким нажимом, что кончик карандаша сломался.

Она откинулась на спинку кресла, дыша прерывисто и неглубоко. На лбу заблестели капельки пота, одна нога нервно покачивалась под столом. Диана встала и подошла к кованому ограждению террасы.

Обычно живописный вид на Сен-Поль, приютившийся на холме напротив, ее успокаивал. Но этим утром ее взгляд устремился на юго-восток, в сторону Средиземного моря. Ницца пряталась за горами, нисходящими к узкой прибрежной равнине, на которой раскинулся город.

Город скрыт из виду, но это не значит, что его там нет.

Как цикады в оливковых деревьях.

Как Джеймс.

Скрыт из виду.

Она его найдет.

Диане и в голову не пришло довериться Дугласу.

Он точно сочтет ее сумасшедшей или, того хуже, – одержимой. Пока ее уверенность в том, что Джеймс не погиб, зиждется на столь скудных фактах, Дуглас ответит, что это чушь.

Однако были и другие причины хранить молчание. Если рассказать о происшествии на цветочном рынке, ее неудержимое желание вновь встретиться с Джеймсом сразу станет для него очевидным. Стоит только поднять тему, и ей не удастся это скрыть. Дуглас обидится и почти наверняка почувствует опасность.

Будут ли у него основания считать, что его брак под угрозой? Над этим вопросом Диана размышлять пока не стала.

Разумеется, если она права и ее первый муж жив и находится в Ницце, то последствия встречи с ним могут быть непредсказуемыми. Думать дальше в этом направлении Диана себе запретила, понимая, что слишком тщательный разбор ее мотивов в поисках Джеймса может запросто привести к отказу от всей затеи.

Поэтому она оставила без внимания свои внутренние страхи и решила, что Дугласа это просто не касается. Мысль о том, что такой ее поступок, возможно, эгоистичен, непорядочен и даже опасен, не пришла ей на ум.

Она не позволяла себе об этом думать.

С самой первой ночи после случая на цветочном рынке она видела Джеймса во снах. Обычно эти сны заканчивались глубоким разочарованием. В них она бесконечно преследовала его, а он исчезал то за закрытыми дверями, то за углом, то в темных автомобилях, уносивших его, несмотря на ее отчаянные возгласы: «Стойте! Пожалуйста, стойте!» Часто она просыпалась с мокрыми от слез бессилия щеками.

Порой сны с Джеймсом были совершенно другими, и даже если бы Дуглас был в курсе всего, она вряд ли посмела бы обсуждать их с ним. Глубоко эротичные, они почти всегда заканчивались судорожным физическим удовольствием, от которого она просыпалась в смущении и страхе, что невольным вскриком могла разбудить Дугласа. К счастью, он всегда спал крепко.

На первый взгляд привычки Дианы не изменились. Как и прежде, с утра она дожидалась Максин, оставляла ее со Стеллой заниматься французским, шла в Сен-Поль, там брала такси до цветочного рынка.

Арман продолжал приветствовать ее шутками, представлявшими, по его мнению, лучшие образчики английского юмора, затем приносил кофе и газету, и Диана делала вид, что читает.

Однако приглядевшись, дотошный наблюдатель обязательно отметил бы перемены в ее поведении. Ни один проезжающий автомобиль или такси не ускользали от ее пристального внимания. Ни один высокий мужчина в строгом костюме и шляпе не проходил незамеченным. К тому же теперь Диана, задумавшись над café crème, просиживала в уличном кафе по два часа, хотя и выпивала всего одну чашку кофе.