По другую сторону стола — генерал Ходнар Боррум, хотя все зовут его просто Старик, из-за его долгой службы Империи, — собственно, Ход Боррум служил еще первой Республике под началом Канцлера Палпатина. По некоторым сведениям, именно он выступил против последнего бастиона джедаев в конце Войн клонов, лично возглавив наступление солдат-клонов на горную крепость… как ее там? Знания, полученные на уроках истории, внезапно подводят Рей. Мадар? Морад? Не важно.

Главное — он самый что ни на есть ветеран во всех смыслах этого слова, и она в числе прочих всегда удивлялась, почему гранд-генералом стал Кеннер Лоринг, а не Ход Боррум. Кто-то говорил, что он слишком стар, другие — что он чересчур практичен. Еще он славился тем, что демонстративно выказывал свое пренебрежение к «Силе», вероятно приводя Вейдера в бешенство. Боррум действительно стар, и его впалые щеки испещрены глубокими морщинами и темными пятнами. Но глаза его, нисколько не затуманившиеся от возраста, блестят по-прежнему, словно у молодого. Взгляд его подобен взгляду хищника.

Последний — ее любимец, Феррик Обдур, выдающийся имперский пропагандист. Похоже, он единственный, кто счастлив здесь присутствовать.

Все молчат.

Слоун решает, что пора нарушить тишину.

— Рада, что вас удалось вытащить с Арканиса, — говорит она Хаксу.

— Да. — Он медлит, глядя на кусок дымящегося мяса на конце вилки, и со звоном кладет прибор на тарелку, словно внезапно насытившись. — Пожалуй, я тоже рад.

— «Пожалуй»?

— Академия была делом всей моей жизни, с которым я отлично справлялся. С Арканиса вышли лучшие представители Империи. Самые лучшие. А что теперь?

— Теперь мы собираем силы, — отвечает Рандд. — Чтобы дать отпор.

Феррик Обдур взмахивает ножом.

— Мы покажем остальной Галактике, как это делается и почему мы ей нужны, — говорит он с набитым ртом и тычет зазубренным прибором в сторону Слоун. — Адмирал, у вас ведь на этот счет есть хорошая история. Вам всем стоит послушать, поскольку, когда Слоун была еще девочкой… давайте, адмирал, рассказывайте.

Щеки ее вспыхивают румянцем от внезапного всеобщего внимания. С одной стороны, пропагандист прав, с другой — у него явно есть какой-то тайный мотив, хотя она и не уверена, какой именно. Так или иначе, ей действительно есть что рассказать: о несчастном детстве на планете, где царило беззаконие, пока не появилась Империя, принесшая порядок в мир хаоса. Она уже собирается начать рассказ, когда вклинивается Хакс:

— То были темные дни. Темные дни для всех нас.

Слоун ощетинивается — перебив, Хакс посмел ее унизить, полагая, будто она пустое место. Для нее жизненно важно продемонстрировать свою власть — честно говоря, больше всего ей сейчас хочется воткнуть вилку ему в руку и высказать все, что она о нем думает. Но этим она бы бросила вызов Раксу, и внезапно Рей понимает, насколько неустойчив баланс сил.

И гранд-адмирал решает ответить унижением на унижение.

— Брендол, — говорит она, — насколько я знаю, у вас есть сын. Не от вашей жены, незаконнорожденный. Станет ли он одним из лучших, кого может предложить Империя?

Удар обоюдоострый — сперва сам факт, что у него есть незаконнорожденный сын, а затем намек, что сколь бы ни были хороши курсанты его академии, их все равно недостаточно, чтобы спасти Империю от ее роковой судьбы.

Хакс моргает, словно получив пощечину.

— Я… Армитаж — слабовольный мальчик, худой, словно листок бумаги, и столь же бесполезный. Но я обучу его. Вот… вот увидите. У него есть потенциал.

За столом раздаются смешки.

«Небольшая, но от того не менее ценная победа», — думает Слоун. Генерал Боррум утирает рот салфеткой.

— С военной точки зрения получается интересная инверсия, не так ли? Из самой могущественной силы в Галактике мы стали, согласно цифрам, второй — причем далеко отстающей. И это произошло крайне быстро, что доказывает — под градом множества ударов ломается даже самая лучшая военная машина. Но, как я вижу, многие в Империи все еще считают нас первой и единственной законной властью в Галактике, хотя куда лучше было бы взглянуть правде в глаза. Мы проиграли.

— Согласна, — кивает Слоун. — Пора посмотреть на наше место в Галактике непредвзято и действовать соответственно — мы аутсайдеры, сражающиеся за спасение Галактики.

— Да! — хлопает в ладоши Обдур. — Именно так! Это мы — повстанцы. Мы — сопротивление! — Он смеется, словно безумец. — Если подумать, то правду мы получаем в два этапа. Все поступки, все вокруг истинно лишь в той мере, в какой мы об этом рассказываем. Главное — слова, и именно ими мы должны управлять. Именно мы можем внезапно появиться и спасти бедствующие планеты, прозябающие в тени невежества Новой Республики. Это будет наше послание, которое мы будем полностью контролировать. А затем мы подкрепим слова военной силой — но не наоборот. Слишком часто мы начинали с агрессии, а затем пытались придумывать соответствующую историю. Нет, говорю я, сперва мы изложим нашу историю, как она есть, а затем с помощью остатков нашей военной машины вколотим ее в сердца и умы жителей Галактики.

— И что же это будет за история? — неуверенно спрашивает гранд-мофф Рандд. — В чем ее… посыл?

— Именно так, как сказала Слоун, — с азартной улыбкой объясняет Обдур. — Мы — аутсайдеры, неудачники, а неудачников все любят. Вот и будем играть эту роль. Притворимся раненым зверем, преданным псом, которого жестокий, несправедливый и несообразительный хозяин вышвырнул пинком под зад.

Из дальней части зала раздаются тихие аплодисменты, которые, приближаясь, становятся все громче, и из окружающего стол полумрака выступает адмирал флота Галлиус Ракс собственной персоной.

Слоун нисколько не удивлена, что он выбрал для появления столь драматический момент, — речь Феррика о контроле над информацией и силе слова в полной мере отражает мысли Ракса о неискренности и эфемерной природе правды.

— Вот именно за это я вас и выбрал, — начинает Ракс. — За ваши прекрасные идеи и безупречную мудрость. Давайте смотреть правде в глаза — мы проиграли эту войну. Империи, какой мы ее знали, больше нет. Мы упустили свой шанс, позволив Альянсу повстанцев разрастись подобно раковой опухоли. — Слышно, как сидящие за столом неловко ерзают в креслах. — Но мы все еще можем подняться с колен. Вот почему сегодня я собрал здесь самые выдающиеся умы Империи. Наша задача — завладеть информацией и взять ее под свой контроль. — Он жестикулирует рукой, в которой держит нечто похожее на маленький пульт. — Какова будет наша история? Что есть — или кто есть — Империя?

Хакс с отчаянным блеском в глазах подается вперед.

— И каким именно образом мы сумеем переписать нашу историю? Пропаганда — дело хорошее, но нам нужны ресурсы! Мы теряем не смысл существования — мы теряем народ, корабли… — Он смотрит на генерала Боррума. — И наземные силы.

Ракс медленно улыбается, и от его улыбки холод пробирает до костей. Он нажимает кнопку.