Бездна задери!

Я же спустился сюда, чтобы прекратить надвигающуюся грозу, а вместо этого размышляю о том, будет ли моя постель пахнуть ее девичьим ароматом.

Ну его к бесам! Нужно приказать горничной сменить каждую тряпку, чтобы от мерзавки не осталось и следа.

— Я… голодна, Ваша Светлость, — спокойно и даже почти смиренно говорит герцогиня.

Ну просто ангел во плоти.

Так и хочется разодрать на ней это скучное платье кладовой землеройки и поглядеть, не прячет ли девица Лу’На крылья.

А самое прискорбное, что я вынужден признать — вела она себя просто идеально.

Порода — она и в Артании, и в Барре и даже в Бездне — порода. И тут маркизе с ее титулом, приколоченным к не самому изысканному коктейлю ее родословной, противопоставить нечего.

Проклятье, я ведь любовался на эту перепалку.

И в глубине души надеялся, что девчонка не даст себя сломить и не станет молча вытирать очередной плевок.

Но сейчас, когда разум все же возобладал над чувствами, я вынужден устроить ей взбучку.

Потому что, какой бы милой и славной не казалась герцогиня, она — все равно та смеющая соплячка, которая хлопала в ладоши, когда палач брал из жаровни раскаленное до бела клеймо.

— Герцогиня Лу’На, полагаю, вам следует принести свои извинения маркизе.

Она поджимает губы, слегка отводить голову назад, словно получила оплеуху.

Но все-таки находит силы снова посмотреть в глаза Фредерике — открыто, без страха.

Порода, мать его!

— Леди Виннистэр, я сожалею, что своими словами могла нанести тяжелый удар вашим чувствам. Обещаю впредь быть разборчивей в словах.

Я чувствую приятный зуд где-то чуть ниже груди, в том месте, где у меня до сих пор иногда побаливает старый шрам от проклятого кинжала тех головорезов.

Так извиниться — это еще надо уметь.

Но маркиза, увы и ах, слишком… ограниченна, чтобы понять, что вместо извинений ей только что принесли обещание в следующий раз оскорблять изящнее, чтобы уж наверняка не докопался даже такой мозгоед, как я. Поэтому на лице Фредерики злорадство и триумф.

Самое время это исправить.

— Маркиза Виннистэр, — смотрю на нее, и испытываю извращенное удовольствие, предвкушая, что станет с этим лицом а ля «Императрицы» уже через миг, — ваша очередь.

— Что? — переспрашивает Фредерика. Как и предполагал — маска надменности и самодовольства сползает с ее лица быстрее, чем мгновенно. — Простите, герцог, но…

— Ваши извинения, маркиза, — повторяю тоном, не терпящим возражений. — Мы с герцогиней желаем их услышать прямо сейчас.

Маркиза поджимает губы.

Я уже однажды видел подобный взгляд — когда просил свою невесту освободить мой дом от ее присутствия. Она тогда тоже сначала не понимала, что с ее персоной могут обращаться таким образом, а потом, видимо, очень сожалела, что человека нельзя испепелить взглядом.

Так что, можно сказать, у меня выработался иммунитет, и все эти молчаливые «герцог, вы — дерьмо!» на меня уже не действуют.

Маркиза медленно, поджав губы и безуспешно пытаясь скрыть отвращение, исполняет реверанс.

— Прошу вас принять мои извинения, герцогиня Лу’На, — цедит сквозь зубы. Так жадно, словно боится дать лишнего.

Девчонка смотрит на нее с легким недоумением, потом переводит взгляд на меня, и я к своему огромному удивлению вижу в ее зеленых глазах немой вопрос — что делать дальше?

Она это серьезно?

А куда подевалась мелкая мегера?

Не собираясь облегчать ей задачу, отворачиваюсь, но ловлю каждый звук.

— Я принимаю ваши извинения, маркиза, — слегка растерянно и неуверенно, говорит она.

И это все?

Мысленно огорченно вздыхаю.

Нет, я никогда не был любителем женских склок, и как только весь этот маскарад закончится — обязательно припомню Эвину его эту «дружескую просьбу», но должен же я получить хоть какое-то удовольствие?

— Герцогиня, полагаю, вам пора, — отпускаю ее, не поворачивая головы.

Не хочу снова видеть ее невинные глаза и потом полдня убеждать себя, что эта и та — совершенно разные девушки, даже если до дьявола похожи.

Она как будто только того и ждет — мигом подбирает юбки и уносится прочь.

И только когда мы с маркизой остаемся одни, Фредерика, наконец, стаскивает это «лицо смиренной женщины», налетая на меня, словно ураган.

— Герцог, вы просто… просто…! — Ей не хватает запала подобрать нужное слово — боится перегнуть палку.

Вот и славно, что боится.

Я вопросительно медленно поднимаю бровь, и когда становится ясно, что узнать, что же я за нехороший человек в этот раз точно не суждено, закладываю руки за спину, напирая на маркизу с видом черного проклятия.

Она оторопело пятится.

— Леди Виннистэр, раз уж у нас случился незапланированный разговор по душам, то позвольте дать вам пару советов. Нисколько не сомневаюсь, что ваши «хозяева» тоже озвучили свои рекомендации, но вам придется проявить остроту ума и гибкость мысли, лавируя между молотом и наковальней.

Фредерика сглатывает, пару раз кивает с наиглупейшим выражением лица.

— Я понимаю ваше рвение устроить герцогине Лу’На… особенные условия пребывания здесь — назовем это так. Но, пытаясь ее скомпрометировать, вы выбрали крайне неподходящее время и компанию для слухов. Потому что, ставя под сомнение ее морали, вы, тем самым, ставите под сомнение и мое уважительное отношение к Его Величеству. И тот факт, что я, его верный слуга, могу позволить себе низость грязных поползновений в адрес одной из девушек, которая, возможно, станет его невестой, нашей будущей королевой и матерью наследника Артании. Вы всерьез полагаете, что я могу допустить подобные вещи?

Фредерика снова зачем-то кивает.

— Можно использовать язык, маркиза? — подначиваю я. — Ваши эти… бессловесные попытки не дают мне ни малейшего представления о том, что именно вы поняли и вынесли из моих слов.

Она прочищает горло кашлем.

— Я ни в коем случае не хотела, чтобы ваша репутация пострадала, герцог Нокс. Я лишь посчитала крайне сомнительным, что благовоспитанная юная леди пришла бы в личные покои мужчины, ночью, одета в крайней степени вульгарно, не имея в голове желания воспользоваться его слабостями.

— Какие конкретно мои слабости вы имеете ввиду?

— Конечно же, присущие всем мужчинам! — посмеивается она.

— Полагаете, я настолько бесхребетное существо, что не в состоянии держать под контролем свое мужское начало? — Добавляю своему голосу тихих ноток предостережения, давая понять, что даже мне — любителю поиграть с иронией — вся эта ситуация уже начинает надоедать. — Я верно вас понял?