Взглянув на меня поверх очков в темной оправе, дедушка отложил газету и посмотрел на Сета.

– А это кто?

– Сет. Фамилии у него, похоже, нет, потому что мне ее не назвали, – ответила бабушка, вытаскивая две кружки, которые она поставила на стол рядом со стаканами. – Он друг Джози.

Я открыла было рот, но дедушка меня опередил.

– Любишь пироги, сынок?

Ого, неужели он назвал Сета «сынком» и спросил его о пирогах? Не так я представляла себе этот разговор.

Сзади раздался сдавленный смешок.

– Я обожаю пироги.

Внимательно посмотрев на нас, дедушка откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Кажется, эту фланелевую рубашку он носил с самого моего детства.

– Хорошо. Я не пускаю в дом людей, которые пироги не любят.

Прежде чем этот странный разговор продолжился, я решила вмешаться.

– Я приехала ненадолго – мне нужно увидеться с мамой. Она у себя в комнате?

Бабушка положила в кружку деду как минимум десятую ложку сахара, поставила прямо перед ним. Я нахмурилась – разве можно так вылечить диабет!

– Милая, Хилари здесь нет.

– Нет? – Такого я не ожидала. Мама без бабушки или дедушки из дома не выходила. – Но где она?

Улыбнувшись, бабушка повернулась к холодильнику, вынимая гигантский кувшин с чаем.

– Она с другом.

Мой желудок снова скрутило от волнения. Я покачала головой. У мамы не было друзей.

– С каким другом?

– Он очень хороший. Они поехали в отпуск. – Бабушка переглянулась с дедом, наливая чай. – Или что-то вроде того.

Сет подошел ко мне ближе, и атмосфера на маленькой кухне наполнилась тревогой. Я попыталась сделать несколько вдохов, но облегчения это не принесло.

– Так, я поняла. Вы просто меня разыгрываете. Она наверху?

– Она уехала, – повторил дедушка, снова раскрывая газету. – Когда они собирались вернуться? Тот парень тоже любил пироги… – Он нахмурил брови. – Не могу припомнить.

Пожав плечами, бабушка села за стол.

– Не стоит об этом переживать. Вы чай-то пить собираетесь?

Я недоуменно смотрела на бабушку и деда. Не могло быть такого, чтобы они позволили маме уехать с кем-то – особенно с «ним», – словно это было в порядке вещей и совершенно их не беспокоило. Потом они рассказали мне местные новости. Дедушка продолжал есть пирог. Бабушка переставляла стаканы. Это выглядело странно, очень-очень странно. Сделав шаг назад, я наткнулась на Сета.

– Джози, – тихо позвал он.

Я развернулась, выскочила из кухни и ринулась обратно в прихожую. Свернув налево, я побежала наверх, перепрыгивая по две ступеньки за раз.

– Мама?! – крикнула я, оказавшись в коридоре, где едва заметно пахло нафталином и корицей. Промчавшись мимо фотографий в рамках, мимо своей бывшей комнаты и спальни бабушки и дедушки, я добралась до последней двери.

Она была открыта.

Глубоко дыша, я ворвалась в комнату и осмотрелась. Кровать аккуратно застелена. На тумбочке ни одного флакона с лекарствами. Мамины тапочки стояли на полу у кровати.

Я подошла к комоду и дрожащими руками выташила ящик. Пусто. Дернула следующий, затем еще один. Ничего. Развернувшись, я провела руками по волосам, откидывая назад свою тяжелую гриву.

Мамы действительно не было.

Подскочив к тумбочке, я дернула ручку маленького ящика. Он поддался не сразу, но в конце концов открылся. Любимая мамина книга – исторический любовный роман Джоанны Линдсей, который мама так зачитала, что стали выпадать страницы, – лежала на месте, рядом с коробкой бумажных салфеток. От таблеток у нее слезились глаза.

Я попятилась, глядя на книжку. Что же произошло?

– Джози?

Я обернулась на голос Сета, который застыл на пороге.

– Где она? – Парень молчал, а я, охваченная паникой, сразу утратила способность мыслить логично. – Где она, Сет?

– Я не знаю, но…

Я бросилась к шкафу и распахнула дверцы. Одежды у мамы было немного, в основном что-то удобное вроде спортивных штанов и потертых джинсов, но были и несколько платьев.

Теперь они тоже пропали.

Сет снова позвал меня.

– Она должна быть где-то поблизости Может, она на озере. – Это не объясняло отсутствия одежды и таблеток, но я цеплялась за эту мысль, как за спасательный круг. – Мама иногда там гуляет. И погода сегодня хорошая.

– Вряд ли она там, – покачав головой, ответил Сет.

– Нет.

Я устремилась к двери, но парень успел схватить меня за талию и прижать к груди.

– Джози, остановись на секунду. На озере ее…

Неожиданный прилив сил, о существовании которых я и не догадывалась, позволил мне вырваться из рук Сета. Он кричал мне вслед, но я мчалась по коридору, чувствуя, как страх за маму вонзает в мою плоть свои острые когти. Поддавшись ему, я бросилась бежать.

* * *

– Черт.

Ситуация была дерьмовее не придумаешь. Здесь что-то явно произошло, и в свете этого разговор о пирогах казался не таким уж странным.

Я бросился вслед за Джози. Проклятье, эта девчонка умела бегать, да, вырвавшись из моего захвата, она продемонстрировала невероятную силу, особенно учитывая события этого утра. Она уже успела сбежать по лестнице и устремилась к двери. Выругавшись, я перемахнул через перила и оказался на первом этаже.

– Господи Иисусе! – ахнул дедушка Джози, отлетев к стене и прижав руку к груди.

Вот дерьмо.

– Забудьте, что это видели, – бросил я, посылая еще одно внушение. – И… не знаю… съешьте еще пирога.

В следующее мгновение я выскочил на улицу и в один прыжок спустился с крыльца. Приземлившись на гравий, я заметил Джози уже на опушке леса. Я бросился за ней, петляя среди высоких дубов, но тут девушка исчезла за поворотом. Разогнавшись, я вынырнул из леса и оказался на галечном пляже. Мелкие камешки полетели из-под моих ног.

Джози напряженно застыла в нескольких шагах от меня у кучи плавника[10], уставившись на спокойную гладь громадного озера.

Боги, не хватало еще, чтобы она вот так от меня убегала, но, черт возьми, я почти физически ощущал ее боль.

– Она уехала, – проговорила Джози, повернувшись ко мне. Ее синие глаза блестели, в них читалась мольба, и мне стало тревожно, потому что я ничем не мог ей помочь. Джози зажмурилась, потом снова открыла глаза и пошла мимо меня, обратно к лесу. Я проследил за ней взглядом и обрадовался, когда она остановилась. – С бабушкой и дедом что-то не так. Они бы ни за что не позволили маме уехать… И не позволили бы никому ее забрать.