рубля – за женщину[346]. Впрочем, систематического принудительного крещения в то время русским правительством не велось. Многое зависело от деятельности крупнейших поволжских монастырей. В 1685 году государство объявило, что при обращении в православие не должна использоваться «сила»[347], но сам тот факт, что на протяжении XVIII века этот аргумент повторялся неоднократно, свидетельствует о том, что на деле силу все же применяли, особенно в отношении чувашских и марийских крестьян. В конце XVII века чувашские крестьяне из Симбирской губернии жаловались, что их заставляют креститься и «безжалостно наказывают» в случае отказа[348].

Петр I (годы правления 1682–1725) занял более активную позицию по отношению к обращению в православие. Эта позиция объяснялась не столько его личной верой (если он таковую и имел), сколько тем, что он рассматривал мусульман как потенциальную «пятую колонну» внутри Российской империи во время кампаний против Османской империи и Персии. Петр опасался, что в «отвратительную магометанскую веру» могут перейти не только язычники, но и православные христиане[349]. Особенно беспокоила Петра лояльность мусульманской землевладельческой элиты. Он даже пригрозил отобрать их земли, если они не крестятся в течение шести месяцев. Впрочем, Петр придерживался прагматизма и был готов терпеть иную веру, если ее приверженцы готовы были за нее платить. Староверы, например (речь о них пойдет ниже), с 1716 года вынуждены были платить двойной налог. Для крестившихся предусматривались и льготы: например, освобождение от рекрутской повинности и временное освобождение от налогов.

Советник Петра Иван Посошков, тем не менее, сравнивал действия России с практикой католических империй не в пользу первой и открыто выражал свои взгляды на «детское» состояние язычников:

«И эти люди – подданные Российской империи уже двести лет, но так и не стали христианами и души их погибают из-за нашего небрежения. Католики отправляют своих миссионеров в Китай, Индию и Америку. [Хотя] наша вера праведная и чего проще было бы крестить мордву, черемисов и чувашей, мы не можем этого сделать. И наши поганые подобны детям: без писаного языка, без закона – а ведь они живут не за тридевять земель, а в Российской империи, на Волге и Каме; они не сами по себе, но подданные России»[350].

Резка смена тона и методов произошла в правление Елизаветы (1741–1761), дочери Петра I. Частично это отражало ее личную неприязнь к нехристианам, а частично было связано с ее желанием наказать мусульман за башкирское восстание, поднятое в Оренбургской губернии в 1730-е годы. В ее правление активизировались миссионеры; императрица учредила даже особую Комиссию новокрещенских дел для ускорения процесса. Миссионерская деятельность была сосредоточена в Казанской губернии, во многом потому, что первый глава комиссии отец Дмитрий Сеченов охарактеризовал ее как центр «всех нехристиан, обитающих в юго-восточной России»[351]. Утверждалось, что за 1747 год крестилось более 100 тысяч человек только в Казанской губернии: главным образом это были чувашские, мордовские и марийские крестьяне-язычники. Льготы продолжали действовать: в 1747 году чувашам, татарам, марийцам и мордвинам обещалось освобождение от рекрутской повинности и трехлетнее освобождение от налогов в случае крещения[352]. Преступники в случае крещения тоже могли избежать наказания – соблазнительный стимул, учитывая жестокость биения кнутом в России XVIII века. Например, в 1743 году три чувашских крестьянина, обвиненных в краже, приняли практичное решение креститься, а не подвергаться суровой каре: они «не признались в краже овцы, но приняли святое крещение» – а также немного денег![353]

Однако в правление Елизаветы пряник смешивался с кнутом. Крестьян-язычников грозили при отказе от крещения переселить в другие районы, уничтожались языческие святилища и кладбища. Сносились мечети, расположенные близ православных церквей или христианских кварталов. С 1740 по 1762 год было снесено 418 из 536 мечетей Казани. Оставшиеся 118 мечетей уцелели лишь потому, что были построены еще до взятия Казани в 1552 году. В Астраханской губернии снесли 29 мечетей из 40. Татарам позволили сохранить или построить новые мечети только в Казанской, Воронежской, Нижегородской, Астраханской и Сибирской губерниях в деревнях, населенных исключительно мусульманами или имеющих по меньшей мере 200 мусульман мужского пола[354]. К концу правления Елизаветы политика правительства немного смягчилась – возможно, из-за беспокойства по поводу того, что от такого обращения может случиться новое башкирское восстание. В 1756 году вышел указ о том, что можно строить новые мечети, но с прямого согласия царя. Правда, в результате мечетей открылось всего две, и обе в Казани.

Сложнее оказалось крестить мусульман на Верхней Волге: к 1749 году в Нижегородской губернии крестилось только 226 мусульман[355].

Татары, ставшие христианами во время новых волн обращений XVIII века, именовались «новокрещеными». Они не идентифицировали себя с татарами, обращенными ранее, в XVI–XVII веках, и называвшимися «старокрещеными». Это различие обрело важность в конце XIX века, поскольку «новокрещеные» с большей вероятностью вновь переходили в ислам (см. главу 12). В целом «новокрещеные» чаще происходили из более бедной и уязвимой среды – были волжскими бурлаками, заводскими рабочими или просто хотели избежать рекрутчины. В это время порой в православие переходили целые татарские деревни[356].

Явно изменилась политика в отношении мусульман в правление Екатерины II (1762–1796). Веротерпимость была неотъемлемым компонентом Просвещения, идеи которого Екатерина разделяла по крайней мере в принципе (а часто и на практике) в своей стране и проецировала на остальную Европу. Однако в политике она руководствовалась и прагматизмом. Народ возмущался насильственными и часто жестокими «крещениями» времен Елизаветы, что отразилось в «наказах» депутатам Уложенной комиссии 1766 года от марийских и чувашских крестьян Поволжья[357]. Личные религиозные убеждения Екатерины, судя по всему, не были особенно твердыми: она, похоже, без каких-либо сомнений перешла из лютеранства в православие, чтобы выйти замуж за своего супруга – будущего Петра III, которого сама же и сместила в ходе переворота 1762 года. В результате она смогла усвоить прагматичный подход по отношению к нехристианам, в том числе мусульманам и иудеям. Одним из первых указов она отменила елизаветинскую Комиссию новокрещенских дел. Как мы уже видели, во время посещения Казани в 1767 году она встретилась с мусульманским духовенством и побывала в исламском квартале города. В 1773 году Екатерина разрешила вновь строить мечети, хотя на это все еще требовалось формальное разрешение. Она не меньше Петра I стремилась ассимилировать мусульманскую элиту. В 1788–1789 году она учредила центральное управление для мусульман – Магометанское духовное собрание в Оренбурге, где жило много башкир-мусульман (многие из них за несколько лет до того принимали участие в пугачевском восстании). Собрание призвано было отвечать за всех мусульман империи, подобно Святейшему Синоду Русской православной церкви. Собрание имело полномочия определять вопросы вероучения, брака и развода, назначать мулл и управлять мусульманскими школами. Главе собрания и другим высшим мусульманским чиновникам пожаловали дворянство, и они влились в элиту империи.

Меры, принятые Екатериной, были прагматичными и отличались большей терпимостью, чем у Елизаветы,