дюжины других имён. В твоей вселенной меня знают под двумя именами. Ксерит (под этим именем меня знаешь ты) и Мерлин.

– Что? – удивился я. – Мерлин? Как в «Мече в камне»?

Ксерит отмахнулся.

– Этот фильм не был похож на биографию.

Я откинулся на спинку стула, чувствуя себя немного странно.

– Странное чувство, верно? У тебя как будто взрывается голова? Давай я приготовлю тебе чаю. – Ксерит взмахнул пальцем, и из буфета вылетела чашка и приземлилась на стол. С плиты слетел чайник и наполнил чашку, а с подоконника соскочила сахарница и начала накладывать в мою чашку сахар. – Скажи, когда хватит.

* * *

– Но я не понимаю одной вещи, – сказал я, сделав несколько глотков и немного успокоившись.

– Скорее, больше одной, но продолжай.

– Реллик. Почему…

– Реллик не стал тем, кем ему было суждено стать, – грустно ответил Мерлин. – Не знаю почему. Полагаю, он подошёл к краю и не осмелился прыгнуть.

– К какому краю? – спросил я.

– К краю силы. Силы исправить то, что было сломано в твоём мире. Силы исцелить людей.

– Кто-то сказал мне, – медленно произнёс я, – что он не захотел заплатить цену.

– Да. Цена. Это непростая вещь. Её очень трудно заплатить. Трудно для всех. Он не смог её заплатить, поэтому тебя прислали, чтобы ты сделал то, чего не сумел сделать Реллик.

– Но что это за цена? – спросил я. – Что произойдёт, если я соединю кровавые камни?

– Полагаю, у тебя появится сила. И ты поймёшь, как исцелить свою Вселенную. И увидишь цену. А потом… – Он сделал долгий, глубокий вдох. – Потом тебе придётся выбирать.

– Но какую цену мне придётся заплатить?

Он пожал плечами.

– Она для всех разная. И вместе с тем одинаковая. Цена всякой силы почти всегда одна и та же. Перемены. И потери. Часто боль. И смерть. Смерть старого себя, старых идей, старых желаний. Пройти по лезвию бритвы и не лишиться чувств. Взобраться на высоты, где нет воздуха, и продолжать дышать. Сила, о которой мы говорим, требует абсолютной жертвы. Ты должен отказаться от всего, что ты любишь. Меньшего будет недостаточно.

Я бессмысленно уставился на Ксерита.

– Я не понимаю.

Он вздохнул.

– Знаю. Но теперь ты не можешь говорить, что я тебя не предупреждал. Я бы не стал переживать, Саймон. Это не то, что тебе следует понимать заранее.

Я молча допил чай, погрузившись в свои мысли. Когда я поднял голову, Ксерит, или Мерлин тихо похрапывал в своём кресле-качалке.

Я откашлялся, и он с фырканьем пробудился.

– Прости. Наверное, ты хочешь уйти. Надеюсь, тебе понравился чай. Возвращайся, когда сделаешь что-нибудь интересное. Просто сунь палец в морскую чашку. Она перенесёт тебя сюда.

– Но… – возразил я. – Я даже не спросил вас о том, о чём хотел! Как мне победить дракуладона? Что мне делать с моими друзьями в гробнице? У меня есть выход?

Ксерит покачал головой.

– Не побеждай дракуладона. Зачем ты хочешь убить это создание? Ты ведь связан с драконом, верно? Слушай, что он тебе говорит. Тебе не понадобится моя помощь. Что касается второго вопроса, то нет. У тебя нет выхода. Тебе придётся выбирать.

– Но…

– Это безнадёжная ситуация, – сказал Ксерит. – В конце концов, всем великим лидерам…

– Знаю, знаю. Я об этом думал. Это похоже на «Кобаяси Мару», да[106]? Но капитан Кирк нашёл выход. Вы должны помочь мне найти выход.

Ксерит непонимающе уставился на меня[107].

– Не знаю, о чём ты говоришь, Саймон, но из твоей ситуации нет выхода без жертвы. А для одного из твоих друзей выхода вообще не будет. Ты не сможешь выиграть. Это и есть безнадёжная ситуация. Цель этого испытания – не найти выход, несмотря на кажущуюся безнадёжность, а достойно проиграть. Неважно, какой выбор ты сделаешь, важнее то, как ты будешь вести себя дальше.

– Но… – снова возразил я. – Как я могу приговорить одного из своих друзей к смерти?

– Их приговорила судьба, Саймон. Судьба и выбор других людей, а также их преданность тебе, которая и заставила их последовать за тобой навстречу опасности. В конце концов судьба приговаривает к смерти нас всех.

– Но мне всё равно придётся выбирать?

– Да. Порой лидеры должны это делать. Легче принести высшую жертву самому. Легче, потому что это быстро. Труднее позволить сделать это другому. Тебе придётся вечно жить с этим даром. Но это твоя роль, Саймон. Ты определяешь судьбу людей. Самое трудное на свете – сопротивляться роли, которую выбрала для тебя жизнь. Так что не делай этого. Смирись с ней.

– Но… – начал было я.

– Нет, мы уже достаточно об этом говорили. Я сказал слишком много. Тебе пора возвращаться.

– Но вы могли бы вернуться со мной! – сказал я. – Вы могли бы помочь мне забрать кровавый камень у дракуладона и спасти всех моих друзей. И помочь мне победить Рона и…

– О нет! – Ксерит поднял руки, как будто желая заглушить мои слова. – Именно ты герой этой истории. В ней нет места для других. И потом, я уже стар. – Он с трудом шевельнулся в кресле-качалке, и его спина громко хрустнула. – Дни моих приключений позади. Но даже если бы я мог пойти с тобой, я бы этого не сделал. Моё присутствие только помешало бы твоему развитию. Не дало бы тебе стать магом, который нужен твоим людям. Иди. Забери камень. Сделай выбор. И, Саймон…

– Что? – спросил я, вращая пальцем над чашкой.

– Тебе понадобятся новые карманы.

– Да.

Я в последний раз оглядел коттедж. Посмотрел на лес, море, пляж, холмы.

– Ксерит?

– Да, Саймон?

– Спасибо.

Он кивнул.

– Иди. Будь сильным. Следуй своему кодексу. Возвращайся, когда сделаешь что-нибудь интересное…

– Например, спасу Вселенную?

– Вроде того. Возвращайся, и мы поговорим о твоём будущем.

Я улыбнулся и посмотрел в морскую чашку. Я с трудом разглядел Тайк и Тессу, которые смотрели на меня. Я сунул палец внутрь, и мир снова взорвался.

* * *

Я снова оказался в море из ромашкового чая и увидел плывущую впереди знакомую дверь. Я потянулся к ней, схватился за ручку и открыл её.

Я упал на траву перед ветхой лачугой, с которой всё и началось, и отёр с лица чай. Была уже ночь, но полная луна светила так ярко, что я мог разглядеть все травинки[108]. Я перекатился на спину, повернул кнопку Е8 («Тайник»), вскочил на ноги, и передо мной тут же возникли девчонки.

– Мы опять снаружи! – воскликнула Тесса. – У тебя получилось! Ты с ним встретился? С Ксеритом? Что он сказал? Какой он?

Я задумался. Конечно,