не всегда понятно, и сам был собою недоволен, но — что делать? — отвык он разговаривать! Просто отвык. Когда двадцать лет говоришь только с самим собой и с безмозглыми ящерицами, как-то утрачивается способность учитывать, насколько понятны твои речи! Лиса слушала сначала недоверчиво, но потом прониклась, даже начала было сочувствовать, но перестала сразу, как только Ри рассказал ей, что он сделал с ней, а до неё ещё со многими девочками.

— Ну, ты и уро-од! Ну, ты и скоти-ина! — даже удивилась она.

— Во-во, ты тогда меня так же обзывала. Но, понимаешь, никто же из них ничего не помнил в результате, я им память стирал — и всё. А тебе в последний раз забыл. Вот так и вышло. Но я извинился, сама посмотришь! И пообещал! И слово, как видишь, сдержал! Я всё сделал, правда! Всё готово! Вот, и пришёл…

— А очки надеть?.. — развеселилась Лиса.

— Забыл, — удручённо кивнул Ри. — Волновался я сильно, вот и… — вздохнув, объяснил он. — Я же на тебя третий день смотрю, ты почти не изменилась. В детстве такая же бешеная была, — он вдруг понял, что сказал и неловко замялся. Лиса заржала. Вот этого нелепого косноязычного недотёпу бояться? Я вас умоляю! Зрачки вертикальные? Да хоть крестиком! Она с двенадцати лет в Универе с кем только ни общалась, а с двадцати — с Громом, и что ей какие-то там зрачки?

— Ладно. Я всё поняла. Коньяк будешь? — отсмеялась Лиса.

— А? — растерялся Ри.

— Коньяку налить, говорю? — как на глупого уставилась на него Лиса. — Или вина? Или ещё чего? Э-эй! Дома есть кто?

— Э-э-э… Да, — облегченно перевёл дух Ри.

— Что — да? — опять хихикнула Лиса. — А то счаз такого налью — зигзагами летать будешь! Дракон, блин!

Сидели они долго. Ри расспрашивал Лису обо всём, что с ней было, она рассказывала с удовольствием и в лицах. Ри только ахал. Это надо же, какая интересная у этой девочки вышла жизнь! Кто бы мог подумать! И всего за каких-то двадцать лет!

Как и когда Ри ушёл, Лиса, проснувшись, так и не вспомнила. И не мудрено! Не фигово так посидели! Голова, блин, просто вдребезги раскалывается — это что-то! И ведь не протрезвела ни фига, до сих пор пьяная! Ну, да, эта зараза хвостатая ей что-то про «коктейли» рассказывала, ага! Они, конечно, эти «коктейли» изобретать принялись, типа новые! И, естессно, пробовать! Ага. Уй, блин, трещит-то как! Роган, где ты? Ну, хоть до своей комнаты как-то добралась, хоть и вырубилась, не раздевшись. Так, а это что? В кулаке, которым Лиса держалась за лоб, был крепко зажат камушек. Простой камушек с побережья, с дырочкой, просверленной самим морем. А-а, это её первый… хи-хи, сексуальный опыт, ага. О котором она забыла на двадцать лет. А когда это он ей его отдал? А-а, это она помнит, ни фига он не хотел его отдавать, всё уговаривал, что она, мол, состоялась, как жена и мать, и ни к чему ей такие воспоминания, и так далее. А она его полотенцем, полотенцем! И отобрала. А на фига? Уй, а вот задумываться не надо, вредно это! Прямо чувствуется, как мысли под черепом лапками царапучими по извилинам перебирают — ой, мама, вот одна направо поползла! У-у, зараза, пошла вон! Ой, нет, нет, лучше не двигайся! Так, а тут что? Зачем ей меню? А, тут записка, прямо поперёк. «Зайду через неделю. Ри.» Значит, не сама до койки дошла — донёс. Ага, надо запомнить, что пьяная в хлам Видящая к прикосновениям всяческих там драконов относится глубоко индифферентно! О как! В упор не Видит! Но вот вопрос, думала Лиса, плетясь по стеночке в туалет, а что, собственно, ей с этим днём делать? Отобрать — отобрала, эт хорошо, эт правильно, эт моё, и нефиг всяким там драконам… а теперь? Посмотреть? Как кино? Или ну его на фиг? Не-не! Не на пьяную голову такое решать! Сейчас ночь глубокая. Три? Да, три часа утра! Ещё спать, да спать! Вот мы счаз разде-енемся, в кроватку ля-ажем, проспи-имся, а за-автра… С этими благими мыслям Лиса добрела до своей комнаты, зашла внутрь и шагнула к кровати. В этот момент старый шнурок зацепился за дверную ручку, лопнул и выскользнул из дырочки амулета. Тело Лисы рухнуло на ковёр, а дух провалился в прошлое.

На следующее утро Лиса свершила истинный подвиг: корчма открылась! Правда, Рола, как увидела свою райю Мелиссу, так за щёчки и схватилась! Ничего не сказала, только смотрела. Так смотрела! А что ж тут скажешь-то — красота же несказанная, отворотясь не насмотришься, полная палитра на личике: вокруг глазок заплывших синячищи чёрные, сама зелёненькая, губки синенькие, и яркий жизнеутверждающий штрих — весёленькая багровая шишища на лбу, да ещё и не по центру! Какая у вас симпатичная зелёная блузочка в цвет лица! Ага. Лиса только рыкнула злобно — и день завертелся. По-хорошему надо бы, конечно, день Осознания объявить и отлежаться. Явно же сотрясение мозга заработала, все симптомы налицо. И на лице. Вокруг глаз синяки, один зрачок увеличен, мутит, голова трещит. Но вот на это Лиса как раз была не способна. Всё что угодно, только не оставаться в одиночестве! Всё, что угодно, лишь бы мысли были о деле, а не о том, что открылось ей сегодня ночью! Работать, работать, только не думать! Не думать, не думать! И сидр не забывать прихлёбывать с печатью обезболивания, когда голова опять болеть начинает. Полстакана — и нормально. Компот Рола ещё успела спасти, вовремя заметив и выдернув у Лисы из рук солонку, но рагу Лиса всё же умудрилась наперчить так, что все её зауважали. Сразу благословенные райнэ силою её чувств прониклись, и глубоко, блин, аж до самого желудка. Рола попробовала — еле рот потом прополоскала! Но разошлось переперченное рагу на диво быстро, с утра-то, с похмелья оно — самое то! Во-во, спасибо, что не сахар в руки попался! Объясняй потом благословенным, у какого зверя мясо сладкое…

И ведь оправдался расчёт Лисы. К середине дня уже немножко отошла, перестала застывать с отсутствующим видом. Даже отвечать что-то начала, правда, невпопад, но уже словами, а не злобным рыком. Но даже перед закрытием не рискнула Рола спросить свою райю, что с ней произошло. Ясно же, что ничего хорошего. А матюги слушать — вот спасибо-то, а то не слышала никогда, как райя материться-то умеет! Сказала ей,