С порога донесся голос Эдны:

— Я решила, что ситуация требует немедленных действий.

Марта обратилась к своей партнерше Элис:

— Извини, помощи от меня немного. Мне следовало выбрать «ДЕФЕКТИВНЫЙ УРОВЕНЬ».

— Завтра я первым делом приглашу экзорциста, — добавила Эдна.

Отвернувшись от компьютера, Марта увидела, что сестра уже переоделась. Вместо наряда из лилового шелка надела платье к обеду из черного шелка, тоже с шифоном, черно-желтыми кружевами по вороту и подолу, рукавами с оборочками и широким поясом из черного бархата. В длинном жемчужном ожерелье и коротком, с медальоном, бриллиантовом, с бриллиантовыми сережками и белых перчатках она выглядела так, словно уезжала на банкет к королеве, а не собиралась разделить заранее приготовленную, подогретую в микроволновке трапезу со своей сестрой, отвратительно играющей в бридж.

— И как только он изгонит злых духов, я освящу квартиру, — закончила Эдна.

— И где ты собираешься найти экзорциста, дорогая? Отец Мерфи знает все о твоей вере в астронавтов древности, людей-теней, ведьм, живущих среди нас… он этого не одобряет, ни один священник не одобрил бы. Он не поставит на кон достоинство церкви, приводя сюда экзорциста, потому что знает — к тому времени, когда они придут, ты уже решишь, что в буфетной побывал все-таки не демон, а тролль.

Эдна улыбнулась и покачала головой.

— Иногда я думаю, что ты никогда меня не слушаешь, Марта. Я не верю в троллей. Тролли — из детских сказок, ничего больше.

— Ты веришь в гремлинов,[24]— напомнила ей Марта.

— Потому что гремлины, само собой, существуют. Ты знаешь, куда наш гремлин на этот раз спрятал мои очки? Я в конце концов нашла их на нижней полке холодильника рядом с фруктовыми йогуртами. Маленький озорник.

— Может, ты оставила их там сама.

Эдна вскинула брови.

— С какой стати? Я точно не забираюсь в холодильник, чтобы почитать книгу.

Откуда-то из глубин квартиры донеслись визг, мяуканье и шипение, словно подрались кошки, хотя Дымок и Пепел никогда не ссорились.

— Что это с ними? — удивилась Эдна, повернулась и поспешила прочь. Короткий шлейф обеденного платья, волочась по полу, последовал за ней.

* * *

Спаркл Сайкс

Когда из перекошенной физиономии на брюхе ползущего чудища высунулся язык и заскользил по залитому дождем стеклу, Спаркл знала, что он не пробует на вкус чистую воду, не делает ничего другого, кроме как дразнит ее. Если вначале на лице читались и ярость, и душевная боль, но теперь на нем осталась только ненависть в сочетании разве что с насмешкой, и тонкие губы изогнулись в мерзкой ухмылке.

Конечно же, затянутые катарактой зрачки видели ее, но Спаркл тем не менее не стала сдвигать шторы, потому что, пока перед глазами стоял этот ужас, она знала, где он находится. Продвигаясь вверх по окну, чудище, казалось, никуда и не спешило, скорее, тщательно исследовало пальцами с присосками каждый стык стекол и бронзовых горбыльков, словно искало дырку или слабое звено, чтобы проникнуть внутрь.

Яркий зигзаг молнии прочертил небо, и впервые после того, как на глазах у нее молния убила отца, Спаркл не сжалась от страха перед ее смертоносным потенциалом. Тварь на окне вызывала куда больший ужас, чем ослепительная ярость природы. Более того, сверкающая ночь, казалось, ласкала это существо, будто ребенка, рожденного грозой.

Она понимала, что надо звонить на пост службы безопасности. Только не знала, что сказать, чтобы ее не приняли за чокнутую. Решила, что охраннику надо сообщить только одно: что-то пытается проникнуть в ее квартиру, и он должен посмотреть на это сам. Сказать ему, чтобы он срочно поднялся к ней.

Телефонного аппарата в комнате Айрис не было. Как бы приятно ни звучал звонок, этот звук всегда ее раздражал.

Не отрывая глаз от уродца на окне, Спаркл попятилась к кровати дочери. Заговорила мягко, чтобы нотки тревоги в голосе не напугали девочку.

— Айрис, сладенькая, самое время угоститься вкусненьким. Мороженым, сладенькая. Самое время поесть мороженое на кухне.

Девочка не ответила и не шевельнулась.

Чудище перебиралось с одной стеклянной панели на другую, присоски чуть поскрипывали.

Спаркл не могла оставить здесь ребенка одного, даже на то короткое время, которое требовалось, чтобы добраться до телефонного аппарата и позвонить на пост службы безопасности.

Аутизм являлся безжалостным цензором, лишавшим Айрис возможности общения. Запомнив большие отрывки любимой сказочной повести «Бэмби», девочка нашла способ использовать цитаты из книги как некий код и теперь изредка могла обмануть своего угнетателя, упрятав свою мысль под слова другого.

В надежде перекинуть мостик к находящейся в психологической изоляции дочери, Спаркл читала и перечитывала повесть. Иногда, услышав знакомую фразу из «Бэмби», девочка слушалась, хотя ту же просьбу, изложенную другими словами, проигнорировала бы или устроила истерику. Спаркл выделяла и запоминала фразы, которые оказывались полезными.

— «Он в лесу, и мы должны уйти», — речь шла о безжалостном охотнике, который терроризировал оленей в лесах на берегу Дуная.

Айрис оторвалась от книги, но не посмотрела на мать: зрительный контакт причинял ей боль.

— «Не бойся. — Спаркл процитировала старого оленя, отца Бэмби, из предпоследней главы повести. — Пойдем со мной и не бойся. Я рад, что могу взять тебя с собой и показать тебе…»

Вновь знаменитая сказка сработала магически. Айрис отложила книгу, слезла с кровати, подошла к матери, не замечая ползущего по окну кошмара, ищущего, как бы проникнуть в дом.

Спаркл хотела взять девочку за руку, но физический контакт мог изменить настроение Айрис, положить конец сотрудничеству и, возможно, вызвать истерику. Поэтому она повернулась и вышла в открытую дверь в полной уверенности, что дочь последует за ней, как последовал бы за оленихой каждый из детенышей, которым она дала жизнь. Уже в коридоре Спаркл оглянулась и увидела, что Айрис, шаркая ногами, приближается к порогу.

Спаркл показалось, что она услышала нечеловеческий крик, исполненный раздражения и ярости, приглушенный стеклом. От этого инородного звука леденела кровь, и Спаркл убедила себя, что это всего лишь голос ветра, поднявшийся до пронзительного фальцета.

* * *

Уинни

Проскользнув между раскрывающимися створками двери лифта, Уинни сразу осознал, что роспись с птицами исчезла, стены, пол и потолок стальные, а потолочный хрустальный светильник заменили панели, излучающие синий свет. Секундой позже он связал этот синий свет с пульсирующими кольцами на экране телика в своей комнате, и в этот самый момент мать крикнула: «Выходи оттуда!»