Совсем обленился, проказник! — Открыв клетку, он потрепал хорька по холке и, посадив на плечо, направился к доске: нужно было столько всего записать, а затем столько всего осмыслить. Обязательно нужно было увидеть Учителя, к нему возникло так много вопросов. И одна догадка, страшная догадка, которую никак не хотелось ни опровергать, ни подтверждать.

Теперь, после нескольких часов работы, картина Пути уже приобретала вполне осознанные линии на доске, правда, одна ниточка, пришпиленная кнопкой от начала к концу, всё же заканчивалась вопросительным знаком. Где конец Пути? В чём его конечный смысл? И скоро ли он? На эти вопросы ответ мог дать лишь Учитель, но его не было, хотя обычно он сразу же сваливался как снег на голову.

Сотворив себе бесхитростный обед, Арсений решил перебрать пока все факты в голове и постараться разложить их по полочкам. «Что же такое Путь? Ясное дело, что прохождение по нему неразрывно влияет на реальность, и каждый этап — это некая проблема, которую необходимо решить. Также мне стало известно, что я не первым прохожу этот Путь, есть и другие, причем не у всех всё закончилось успешно. К примеру, Вязьман — кто он? Почему встречается на каждом из этапов? Вопросы, вопросы…» — Эти две бумажки с вопросами Арсений приколол внизу доски, рядом с другими.

Минуты перерастали в часы, тянули за собой время, превращая день в ночь, но это никак не касалось Путешественника, который с отрешенным выражением лица сидел напротив своей доски и невидящим взглядом смотрел вперед. Он думал, пытался осознать и осмыслить всё то, что с ним происходит, найти ответы на те вопросы, которые мучили его, не давая покоя. Арсений ясно осознавал, что сейчас ему никак нельзя было ложиться спать, чтобы не провалиться в очередной мир неподготовленным, ведь эти Путешествия были опасными, и теперь он отчетливо это понимал. Выпив несколько чашек кофе и доев всё съестное из холодильника, он решил пойти прогуляться, сменить обстановку, так сказать, а то эти однообразные серые стены начинали давить, увлекать в притягательный мир снов.

На улице было свежо и тихо, вечер уже давно зажег придорожные фонари и выгнал с тротуаров случайных прохожих, оставив только тех, кто сейчас должен был здесь находиться. Не без удовольствия Арсений отметил про себя, что подозрительных личностей, которые раньше алчно сновали по ночному городу, теперь стало значительно меньше. Да и сам город стал чище и приветливей, что не могло не радовать. Немного поразмыслив, он решил добраться до магазина не кратчайшим путем, а через парк, куда раньше вечером ни за что бы не сунулся, но теперь времена изменились. Город стал другим, да и наш герой уже был не тот, что прежде.

Прогуливаясь по темным аллеям, лишь изредка освещаемым светом припрятанных за деревьями фонарей, Арсений так погрузился в свои мысли, что не сразу заметил — рядом с ним кто-то идет. Заметил это он лишь там, где дорога немного сузилась. Они шли по мосту, раскинувшемуся через парковый пруд, освещение здесь было ярче, да и народу прибавилось.

— Здравствуй, Ученик! — начал разговор старый китаец, будто бы сошедший с обложки какого-то философского трактата. — Обо всём успел подумать?

— Здравствуй, Учитель. Вопросов, как всегда, больше, чем ответов…

— А когда-нибудь было иначе? В этом, наверное, и есть сущность бытия — искать ответы, искать себя. Если бы ты всё знал наперед, в чём бы тогда был смысл? — При этом старик отпихнул своей тростью особо нахального голубя и скорчил яростную гримасу.

Арсений надолго задумался, казалось, что Учитель вовсе не подозревает глубины своих слов, просто произнося первые попавшиеся из них, которые на самом деле оказываются гораздо сильнее, чем он сам предполагал. Они прошли до середины моста и оперлись на ограждение. Арсений посмотрел вдаль, на мелкую рябь воды, и продолжил беседу:

— Да, но мне кажется, что на мои вопросы даже ты не сможешь дать ответа. Переходя из мира в мир и разгадывая загадки, я постоянно встречаю одного и того же человека. Сначала он был лишь призраком на моём пути и подсказывал верное направление, но потом я даже смог поговорить с ним. Знаешь, что я об этом думаю? Миры Пути связаны с реальностью, но не друг с другом, как я успел понять. Они образуются и набухают как опухоль над проблемами человечества, и чем дальше я иду, тем быстрее начинаю ощущать, что мир ненастоящий, быстрее становлюсь собой. Но еще до того, как я стал это понимать, этот человек помогал мне найти верный путь.

— Ну, это может быть кто угодно, к примеру, проекция твоего сознания, чтобы помочь тебе, или попросту какой-то глюк системы, — старец говорил быстро, в несвойственной ему манере, будто бы хотел убедить кого-то в своих словах. Однако по тому, как заблестели его глаза в свете фонаря, становилось понятно, что убедить он хотел лишь себя.

— Можно рассуждать и так, но, если посудить, каждый мир индивидуален, и повторяется в них лишь одно явление. Мой хорек Бо, детище Срединного мира Путешествий и существо, живущее вне реальности, принявшее облик хорька лишь благодаря каким-то моим личным особенностям. Если взять это за отправную точку и даже поверить в то, что подсознание помогает мне достичь цели, то почему это один и тот же человек, причем в жизни мне ни разу не встречавшийся? Это мог быть кто угодно — Майкл Джордан, к примеру, или кролик Роджер, почему бы и нет? Причем каждый раз другой персонаж, наиболее подходящий к миру, в котором обитает. Так нет, почему-то это каждый раз какой-то мужик средних лет в вязаной шапочке?

— Как ты сказал? — глаза Учителя расширились.

— Ну почему бы этому персонажу не быть из моей личной исто…

— Нет, нет, нет! Шапочка, ты говорил про вязаную шапку! — Старец отбросил свою трость и с неподобающей ему прытью уже тряс Арсения за плечи.

— Да, он в вязаной шапочке и перчатках, а что, это настолько важно?

— Нет, точнее, да. Не разговаривай с ним больше, он до беды тебя доведет. — Старец крепко задумался, облокотившись на перила, и не говорил несколько минут, а затем продолжил: — Есть у меня одна теория, но ее нужно проверить прежде, чем озвучивать, будь с ним там поосторожней. Ох, не нравится мне всё это. А где моя трость?

— Но почему бы не сказать мне, чего остерегаться? Я же ведь подвергаю свою жизнь опасности.

Не отвечая, Учитель воскликнул:

— А, вот же она! — И пошел за своей тростью к краю моста, оставив Арсения