— Но ты ведь сделаешь только хуже, — пытается вырваться, когда моя рука опускается на край её футболки. — Если я порежу себя, ты потом сделаешь ещё больнее.

— Нет, — отрезаю. Какая наивная. — Больно я сделаю не тебе. Думаю, мне не нужно напоминать, на что я могу пойти ради своих целей. Так ведь?

Она мигом останавливается. Леденеет, превращаясь в статую. Неужели так быстро понимает, что я говорю про её семейку?

— Умница, — хвалю за её сообразительность. Быстро поняла. — А теперь…

Хватаю её за майку. Тяну вверх, избавляясь от верхней одежды. Наблюдаю за водой, что струится по хрупким плечам, скатывается между упругих грудей. Впитывается в и так мокрый лифчик, проникая под чашечки.

Соблазнительно.

Выкидываю футболку на пол.

Опускаю ладони на пуговицу джинсов и расстегаю её, приступая к ширинке.

— А может, не надо? — не понимаю отчего, но этот жалобный скулёж только поддевает совершить всё да наоборот. — Я ничего не собиралась делать и не сделаю. Правда. Можно я сама искупаюсь?

Я наклоняюсь к её уху. Веду носом по мокрым волосам и касаюсь им холодной кожи.

Захотелось.

— Какая ты эгоистка, — обидно немного. — Я, между прочим, тоже замёрз, пока тебя успокаивал. Поэтому…

Втягиваю запах её тела и веду молнию вниз.

— Я тоже хочу согреться. И мы оба друг другу в этом поможем…

— Я не хочу, — подавленно отвечает, когда остаётся в одном белье. Белом. Невинном. И только длинные волосы, что прилипают к телу, скрывают свою хозяйку от моих глаз.

Прикасаюсь горячим пальцем к спине, за секунду находя застёжку лифчика. Всего лишь одно движение, и тонкие бретели держатся на хрупких плечиках слишком хлипко. И я помогаю этой самой полосочке упасть по обнажённому плечу.

— Зато я хочу, — произношу честно. — Ты ведь помнишь, зачем ты здесь? Отрабатывать долг. Помимо уборки, которая является второстепенным делом…

Зачарованно наблюдаю за тем, как лиф с моей помощью падает с округлых холмиков.

Как только он соскальзывает так, как нужно — полностью падая на пол… Виола прикрывает грудь руками.

— Я как раз… — опускает голову вниз. — Хотела поговорить об этом.

— Нееет, — тяну буквы и хватаюсь за её запястья. Развожу в стороны. — Поговорим потом. Сейчас я хочу другого. Не заставляй меня делать тебе больно.

Она не пытается сопротивляться. Только опускает взгляд вниз. Отпускаю её руки и, пока хватаюсь за свою футболку, велю:

— Снимай трусы.

Скидываю с себя майку, штаны, и не собираюсь оттягивать неизбежное.

Я взял её не для того, чтобы смотреть. Не для того, чтобы жалеть. Оберегать.

А брать. С силой или нет. Грубо или ласково.

Я потерял огромные деньги, чтобы эта девчонка сейчас стояла здесь обнажённая и стеснительно прикрывала гладкий треугольник ладошкой.

Вопрос другой — зачем?

Захотел. В порыве неизвестного чувства. Уже начал, чтобы проучить её. И можно было бы забить на неё, закончить, но…

Я довожу дело до конца. Всегда.

И беру с этого сполна.

Что и делаю сейчас, когда избавляюсь от вещей и одним резким движением впечатываю девчонку в стенку душевой кабинки.

Та громко хватает ртом воздух и издаёт испуганный скулёж.

Когда касаюсь своей грудью её спины. Утыкаюсь напряжённым членом в мягкую попку. Вот как он так умудряется? Только недавно его облили ледяной водой, а он уже в строю. Хочет эту киску, что сейчас хлипко защищена двумя худыми ножками.

Нависаю над Логиновой и специально касаюсь членом меж её ягодиц.

А сам наблюдаю за тем, как она упирается ладошками в стенку кабинки. Слегка поджимает пальцы и тяжело дышит. От испуга.

Смотрю на её приплюснутую из-за опоры грудь. А её туловище само ходит ходуном. Чувствую это, когда её спина ещё плотнее касается моего тела.

— Это ведь неправильно, — что это? Обида?

— Почему же? — рука сама неосознанно ныряет на её живот и спускается к тому месту, которое сейчас абсолютно уязвимо. Так испугалась, когда толкнул её вперёд, что оставила себя же и без защиты.

Накрываю мокрые складки пальцами и утыкаюсь лицом в её ухо, немного наклоняясь. Маленькая, жуть.

— Здесь твоя жена… — выдыхает, когда двумя пальцами прохожусь по нервному комочку между ног.

— И это всё, что тебя волнует? — веду губами по коже.

— Да… — прикрывает глаза. Свободную ладонь перемещаю на бедро.

— Тогда забудь о ней, — отвечаю настойчиво. Неожиданно и резко для неё приподнимаю слабое тело вверх. Член скользит между ягодиц, ныряет между ног, и я, не в силах больше тянуть, насаживаю её одним резвым ударом.

Сам на мгновение закрываю глаза, когда её лоно плотно, словно идеальный чехол, обхватывает член.

Тихий стон и тесные стенки немного выбивают из колеи. Совсем немного. Из-за чего на пару секунд даю себе привыкнуть и кайфануть от того, какая она тугая.

Хорошее вложение. Хорошее.

Не зря я профукал те сотни тысяч. Совершенно не жалко.

Открываю глаза, смотрю в это лицо, что сейчас обречённо и спокойно пялится в стену, принимая свою участь такой, какая она есть.

Выхожу из неё и следом делаю один уверенный толчок вперёд. Безвольное тело само елозит по стене в такт моим движениям.

А у меня от одного только её беспомощного вида в паху разгорается всё сильнее.

— У меня… — неожиданно начинает, выдыхая на каждом толчке. А я не медлю. Не хочу. Член горит с такой силой, будто его посыпали перцем. И всё, что сейчас может утолить это жжение — её стенки, которые напряжённо сжимают ствол. — Есть к тебе. Ах…

Вбиваюсь в неё, сжимаю одной ладонью бедро, а второй играюсь с чувствительным клитором. И с каждым движением ощущаю, как изящная спина выгибается при толчке. Попка оттопыривается, а член проходит глубже.

— Не время, — отрезаю и прижимаю её к стене. Наращиваю темп и выбиваю все слова из её рта. — Нашла, о чём думать.

— Нет, это… — прерывисто дышит и делает только хуже. Я хочу ещё. Сильнее, быстрее, жёстче. — Очень… Важно. Пожалуйста…

И опять этот тихий выдох, и её тело, которое натягивается, как струны на гитаре. Она напряжена. Но не из-за того, что противно. Еле стоит на ногах, и только мои руки поддерживают её, пока двигаюсь бёдрами взад-вперёд.

Сколько не наблюдаю за ней — губы постоянно приоткрыты. Дышит через рот, потому что не может спокойно вдохнуть кислорода через нос. И каждый раз… с этих грёбаных уст…

Срывается этот всхлип-полустон. И, не видя сейчас её лицо и не ощущая реакцию её тела, подумал бы, что она плачет. Пронзительно и так жалко, отчего, не будь я сейчас так возбуждён, у меня сжалось бы сердце.