– Прекрасно, – заявил Милбанк. – В эту пятницу мы даем бал. Вы не хотели бы появиться там?

Джессика заметила, как его супруга буквально вскипела от неудовольствия. Ее слова подтвердили, что приглашение пришлось ей не по вкусу:

– Я уверена, что леди Норткот пока не очень уютно чувствует себя на публике.

Но Саймон тут же возразил ей:

– Ничего подобного. Мы с радостью приедем на ваш бал.

– Превосходно, – сказал граф, не замечая раздражения жены. – Я прошу оставить мне один танец, – сказал он, обращаясь к Джессике. – Мне особенно по душе вальс.

– Как и моей супруге, – ответил за нее Саймон. – Мы с нетерпением будем ждать пятницы.

– Отлично. Что ж, примите еще раз мои поздравления и до скорой встречи. – Милбанк попрощался с ними и приказал кучеру трогать.

Леди Милбанк не сказала им ни слова. Но Джессика заставила себя улыбаться и смотреть в ее полные ненависти глаза до тех пор, пока пара не скрылась из виду.

А потом она повернулась к мужу, готовая начать войну. Ее душила злость. Джессика попыталась заговорить, но не смогла. Все ее тело словно одеревенело от страха. Что сделал с ней Саймон?

Из-за него от ее спокойной жизни не осталось и следа. Сначала он льстил ей и говорил нежные слова, от которых кружилась голова. Стоило ей на минуту потерять бдительность, как Саймон тут же столкнул ее с этой злюкой леди Милбанк. Они чудом избежали катастрофы. И все это произошло за какие-то полчаса!

Джессика с трудом проглотила комок в горле. Саймон использовал ее. Она знала это так точно, как будто муж сам ей признался. Вот почему они поехали на прогулку. Саймон сделал это, чтобы получить приглашение на бал Милбанков. И ему наплевать на ее чувства и страдания. Главное для него – получить то, что он хочет.

Джессика отодвинулась от него в дальний угол коляски. Ей было больно смотреть на самодовольное лицо Саймона.

– Теперь я хочу поехать домой, – сказала она ему.

– Да. Теперь мы можем вернуться.

Джессика не стала отводить от него взгляда. Она ясно читала в глазах Саймона, что тот сейчас чувствовал. В них светились радость и удовлетворение. Он выглядел как человек, одержимый одной целью, на пути к которой его ничто не могло остановить. Даже собственная жена.

– Надеюсь, теперь ты доволен, – сказала ему Джессика.

Он откинулся на спинку сиденья и улыбнулся:

– Да. Я очень доволен.

Джессика ходила взад-вперед по спальне, и ее всю трясло от злости. Как он посмел выставить ее на всеобщее обозрение? Зачем подверг такому риску? Ведь кто-нибудь из его знакомых мог догадаться о тайне, которую она хранила с детства! Саймон заставил ее играть роль любящей жены, хотя они оба знали, что в их союзе нет ни капли истинного чувства. Так мог поступить только такой бесчувственный человек, как граф Норткот.

Джессика плотнее запахнула пеньюар и села на кровать. Зачем он заставлял ее делать все это? Неужели ему непонятно, что ей не суждено стать частью общества? Конечно, Саймону никто не сказал, что раньше она появлялась на балах на короткое мгновение и сразу уходила. И ни с кем не разговаривала, кроме Мелинды.

Боже мой, ведь Саймон заставил ее пообещать вальс графу Милбанку! Джессика вскочила и опять принялась метаться по комнате. Она не может танцевать и не станет выставлять себя на посмешище. Ей хочется только одного – чтобы Саймон оставил ее в покое, наедине с выкройками и эскизами нарядов. Пусть себе злится и ругается на чем свет стоит, она все равно не позволит ему решать, как ей жить.

Свеча на прикроватном столике заморгала, и Джессика дрожащими руками зажгла новую. Ей был нужен свет. Много света. Она и так ничего не слышит, и оставаться в темноте для нее равнозначно смерти.

Когда в спальне стало светлее, Джессика опять стала думать о бале, на котором обязана была появиться.

Если она все-таки пойдет, то будет вести себя как всегда. Будет сидеть одна в стороне и ждать, не появится ли какая-нибудь дама в придуманном ею наряде. А потом поедет домой. Пусть окружающие думают о ней что хотят. Пусть муж выскажет все, что думает о ее поведении. Если бы Саймон сейчас был здесь, то…

Но его в спальне не было.

Муж опять не пришел к ней.

Джессика взяла подушку с кровати и прижала к груди. Сегодня ночью Саймон опять проигнорировал ее. Раньше ей было все равно, но теперь его пренебрежение больно ранило ее.

Просто до этого дня Саймон держался с ней холодно и отстраненно. А сегодня вдруг резко изменился, показав, каким очаровательным, нежным и заботливым может быть. Его комплименты пробудили в ней такие чувства, о существовании которых Джессика не подозревала. То, как он на нее смотрел, как держал за руку, привлекая поближе к себе, заставляло ее сердце замирать от сладкой муки.

Саймон опять открылся для нее с новой стороны. Но после того как они вернулись с прогулки, между ними снова встала стена. Пока они катались по парку, Саймон улыбался ей, сжимал ее руку и говорил всякие нежности, но скоро стало ясно – он играл эту роль, чтобы получить нужные ему приглашения на светские рауты.

Когда они вернулись домой, Саймону вручили пакет от Айры, и он сразу пошел с ним в кабинет. Остаток дня муж провел взаперти с бумагами и вышел только к ужину. За столом Саймон посидел столько, сколько того требовал этикет, и снова ушел в кабинет. Судя по всему, он и сейчас сидит там.

Что ж, пусть так и будет. Ей от него ничего не нужно. Пусть хоть ослепнет, разбирая документы при свечах.

С тех пор как его болезнь прошла, Саймон только и делал, что распоряжался ее жизнью. Это он решил покататься в парке. Он принял приглашение Челтнемов. И он же согласился приехать в пятницу на бал к Милбанкам.

Саймон решал, что делать, но расплачиваться за это приходилось ей, а не ему.

Джессика в отчаянии сжала подушку в руках и кинула ее в угол. Она целилась в кровать, но попала в картину на стене в резной позолоченной раме. Картина упала на пол, и рама разлетелась на части. Джессика закрыла рот рукой, заглушая крик. Боже, что она наделала?

Уставившись на обломки, Джессика мысленно отругала себя за несдержанность. Было бы гораздо лучше, если б эта подушка попала в голову мужу, чем в красивую картину. Саймон точно это заслужил. Из-за него ее жизнь превратилась в хаос.

Джессика подбежала к картине и, наклонившись, увидела, что само полотно осталось целым, треснула лишь рама. Значит, ей надо только заменить ее и надеяться, что этого никто не заметит.

А пока надо собрать обломки. Джессика выпрямилась, чтобы пойти поискать, куда их сложить, а потом выбросить. И замерла на месте.

Дверь в спальню была открыта, и на пороге стоял Саймон, скрестив руки на груди. Он опирался о косяк и закрывал собой весь проход.