Она выбрала самый дальний, села и сжала в замок бледные пальцы с короткими ногтями, покрытыми бесцветным лаком. Потом зачем-то поправила нелепую, совсем не подходящую к ее облику брошь в виде павлиньего глаза на воротнике-стойке белоснежной блузки, с которой почти сливалось бледное лицо. Даже светло-розовая матовая помада на узких губах не спасала положения. Весь вид ее олицетворял глубокую тревогу, и причина этой тревоги не являлась для Тимура тайной за семью печатями.

Понятно, что с приходом нового начальства грядет большая перестановка кадров. Менять бухгалтера и кадровика если и будут, то не сразу, замена начальника отдела сбыта чревата оттоком клиентов к фирме-конкуренту, куда его непременно примут с превеликим удовольствием. А секретаря, женщину в возрасте, единственным положительным качеством которой является большой стаж работы в «Пушкине», уволят в первую очередь. Как известно, новая метла по-новому метет. Директор-мужчина вряд ли захочет ежедневно лицезреть не первой молодости особу.

– Я смотрю, тут всё убрали, – сказал Тимур.

– Да, – судорожно сжимая пальцы, тихо произнесла Жанна Анатольевна. – Я… Вчера Феликс Петрович сказал… Я подумала… Не нужно было?..

– Вы, наверное, очень любили Ларису Мартынову, – бросил секретарю спасательный круг Молчанов.

– Конечно! – Ее понурое лицо окрасил румянец, а скрюченные пальцы слегка расслабились. – Мы столько лет вместе, через столько всего прошли! Почти одна семья…

– Может, у нее были враги?

– Конечно же, нет. У меня из полиции люди спрашивали. Она была замечательным человеком. Очень доброй…

Вот он – заговор молчания, о котором говорил Щедрый. О покойнике или хорошо, или ничего.

– Может, хотите кофе или чаю? – поинтересовалась секретарь.

– Не откажусь, кофе, пожалуйста.

Она с готовностью вскочила, а Тимур метнул ей в спину, словно копье:

– Вы же понимаете, Жанна Анатольевна, если мы будем работать вместе… Если вы хотите, чтобы мы работали вместе…

Секретарь замерла на пороге. Ее острые лопатки, выступающие из-под белой блузки, вздрогнули, словно от удара, плечи поникли.

– Вы кофе какой пьете? Со сливками? С сахаром? – спросила она, не оборачиваясь, после недолгой паузы.

– А Лариса какой пила?

– Черный. Без сахара.

– Мне такой же.

Оказалось, кофе в офисе «Пушкина» пили растворимый, причем из дешевых.

– Тимур на месте, – сказала Кристина Федору, и он, не задавая лишних вопросов, запустил на своем компьютере программу-шпиона.

Это был самый скучный вариант добычи информации. Одно дело – несанкционированное проникновение, когда порой приходится немало поломать мозги, чтобы обойти заборы, охраняющие тайны. А другое – наблюдать сложа руки, как программа скачивает нужные файлы и переправляет их Кристине. Такую рутинную работу Федор не любил и предпочитал во время ее выполнения отвлечься на что-нибудь более интересное.

Первым делом он сварил себе кофе, мысленно отметив, как непривычно пусто стало в офисе в отсутствие Тимура. И спрашивается, почему? Ладно бы, если бы Тимур, подобно Щедрому, постоянно травил какие-нибудь байки. Так нет же – практически все время молчит. Но молчание его какое-то объемное, что ли. Создает ощущение наполненности, значительности. Нет Тимура – и атмосфера уже не та. Хотя, может, это он, Федор, не тот? Может, известие о ребенке, который скоро появится у Алисы, перевернуло его мир с ног на голову и ему срочно нужно это с кем-то обсудить? Но ведь он вряд ли стал бы это обсуждать с кем-то из «Кайроса». Даже с Асей.

А обсудить есть с кем. Причем абсолютно инкогнито, не боясь насмешек, осуждений и косых взглядов.

«Моя девушка беременна, – написал он на страничке «Мальчишника», одного из мужских форумов, куда, впрочем, захаживали и представительницы противоположного пола. – Что делать?»

Минуты две-три форум молчал, а потом взорвался ответами:

«Беги, брат, беги».

«Поздравляю!»

«Конец свободной жизни».

«Начинай отсыпаться впрок, скоро ты будешь лишен сна и покоя лет на двадцать».

«Блин, ребенок – это такой гемор!»

«Сам ты гемор! Ребенок – это самый доступный способ получения кайфа от повседневности. Когда мой малой впервые улыбнулся мне беззубой пастью, я ощутил такой выброс дофамина, что никакой травы курить не нужно».

«Ага, посмотрим, как ты закуришь, когда он придет домой обдолбанный со школы!»

«Во-во, плох тот родитель, который не дорастит свое чадо до пенсии».

«Я бы сто раз подумал, прежде чем обзавестись орущим и гадящим чудовищем».

«Сам ты чудовище. Не слушай придурков. Всё в твоих руках. Не в руках учителя, который работает за зарплату, не в божьих руках, а именно в твоих».

«Жениться нужно, чтобы у ребенка была нормальная семья».

Тут звякнул колокольчик. В офис, боком, держа одну руку за спиной, протиснулся Щедрый, и Федор нехотя «свернул» дискуссию.

– Здравствуйте, здравствуйте! – Щедрый устремился к своему излюбленному креслу у Кристининого стола. – А это вам!

С этими словами он преподнес Кристине букет цветов – невзрачные, что-то типа ромашек, только голубые. Не иначе, как нарвал где-нибудь на клумбе.

– Спасибо, Андрей, – преувеличенно обрадовалась подарку Кристина, а Федору вдруг стало обидно за Тимура.

Пока он выполняет работу Щедрого, тот вовсю ухлестывает за его невестой. Конечно, если по справедливости, Тимур с Кристиной никогда не проявляли особой взаимной симпатии. Но ведь ездили же они вместе в Австралию![13] Неужели и там Тимур был таким же выдержанным и корректным?

Кристина поднялась, чтобы поставить цветы в воду, и Щедрый прямо-таки пожирал глазами ее стройную фигуру.

– Есть что-нибудь новенькое, Андрей Геннадьевич? – спросил Федор, чтобы хоть как-то отвлечь майора.

– И да, и нет, – криво усмехнувшись, ответил Щедрый. – Наконец-то получили детализацию звонков Мартыновой и Назарова.

– И? – Кристина поставила вазу с цветами на свой стол, и внимание майора полностью переключилось на нее.

– Отрабатываем контакты, – важно ответил он.

– Есть что-нибудь подозрительное? – спросила Кристина, а Федор мысленно обругал себя за несообразительность – ведь он мог гораздо быстрее добыть список звоночков и проанализировать их. Надо будет, как только майор уберется, этим заняться. А ребенок…