— Хорошо, вы ответите мне, когда мы выпьем за будущее мирового хоккея и хорошенько закусим это дело вкуснейшим пловом.

— Чем закусим?

— Узбекским пловом, который нам приготовит лучший повар ресторана «Узбекистан» Иргаш Хамидов. Уверяю вас, такого плова с ребрышками молодого барашка вы еще не пробовали. Кстати, мы уже приехали.

После этих слов Сабетцки повернул голову к окну и действительно увидел, как их автомобиль остановился возле здания, над которым ярко горела неоновая надпись «Ресторан «Узбекистан».

14 февраля 1977 года, понедельник, Москва, площадь Дзержинского, КГБ СССР, кабинет Юрия Андропова

Вспоминая сегодня тот приезд Сабетцки в Москву и его согласие баллотироваться в президенты ЛИХГ, Андропов в очередной раз поймал себя на мысли о том, что их тогдашняя инициатива с выдвижением немца не была ошибкой. Впрочем, Спрогис тоже никогда в этом не сомневался. Приход Сабетцки никого не оставил в накладе. Несмотря на то, что канадцам разрешили прислать своих «профи» уже на чемпионат-76, они вежливо отказались, придумав какую-то умозрительную причину. В результате вместо них на чемпионат приехала сборная ФРГ, которая не должна была приехать, поскольку заняла лишь 2-е место в своей группе. Но вежливость канадцев зажгла перед соотечественниками Сабетцки «зеленый свет». За это новый президент ЛИХГ разрешил канадцам в том же 76-м провести первый розыгрыш Кубка Канады с участием сильнейших сборных мира. Впрочем, советская сторона решила не рисковать, прислав на этот турнир экспериментальную сборную, а ЛИХГ с новым президентом во главе не стала против этого возражать. Кроме этого, Сабетцки провел решение о допуске канадских «профи» на чемпионаты мира, но сроки проведения турнира сдвинул всего лишь на неделю, лишив канадцев возможности прислать по-настоящему сильнейших игроков. Таким образом канадцы получили возможность громить всех подряд у себя на родине (на Кубке Канады), но были лишены этой возможности в Европе.

Кстати, не остался в накладе и старина Банни — Джон Ахерн. За то, что он уступил свое место без боя, канадцы в 1977 году внесли его имя в Зал хоккейной славы в Торонто. Вот такая получилась «партия», мастерски разыгранная ее участниками за кулисами Международной лиги хоккея на льду.

— Участие профессионалов в чемпионатах мира несет в себе какие-нибудь издержки в будущем? — возобновил разговор Андропов.

— Мне кажется, после этого следует ждать того, что из Европы в Канаду косяком потянутся хоккеисты. То есть, свежая кровь. Я имею в виду шведов, финнов, чехословаков.

— Насколько я помню, в НХЛ уже играют европейцы. Кстати, кто был первым?

— Если мне не изменяет память, швед Ульф Стернер уехал туда в 1965 году. А восемь лет спустя к нему присоединился Берье Салминг. Наконец, летом 74-го, как вы помните, сбежали чехословаки Фарда и Недомански.

— Наши-то не побегут? — Андропов снова застучал карандашом по столу.

— В ближайшей перспективе вряд ли, но вот дальше…

— Хорошо, не будем о грустном — давайте вернемся к Тихонову. Как он может возглавить ЦСКА и сборную, если главный болельщик армейцев — наш генеральный секретарь? Кто может дать гарантию, что Леонид Ильич согласится заменить армейца Локтева на динамовца Тихонова, да еще из Риги?

— Проблема серьезная, но и она решаема в свете последних событий. Из наших агентурных источников нам стало известно, что Леонид Ильич очень сильно переживает по поводу нездоровой ситуации в его родном клубе. Особенно сильно на него повлияла история с Борисом Александровым. Если мы сумеем грамотно воспользоваться моментом, то можно убедить Леонида Ильича согласиться на замену главного тренера ЦСКА и сборной нашим выдвиженцем — Тихоновым.

— Даже если ЦСКА станет чемпионом, а наша сборная победит в Вене?

— Эти победы не гарантируют нам светлого будущего даже в ближайшей перспективе, о чем я уже говорил в начале нашего разговора. Поэтому надо попытаться ненавязчиво подтолкнуть Леонида Ильича к тому решению, к которому он и сам уже начинает склоняться. Ведь он любит хоккей не меньше нашего.

— Я подозреваю, что у вас, Эрнест Леонардович, уже есть люди, которые этим подталкиванием занимаются? — и Андропов взглянул на собеседника поверх своих очков.

— Кондратьев из Спорткомитета во время охоты с Леонидом Ильичем в Завидово имел с ним разговор на эту тему. И сообщает, что наш Генеральный секретарь уже говорил с генералами из Минобороны о том же самом. Судя по всему, очень скоро он захочет обсудить это и с вами, Юрий Владимирович.

— Вы в этом так уверены?

— Не с Дмитрием же Федоровичем Устиновым ему об этом говорить — тот к хоккею, по большому счету, равнодушен. Из членов Политбюро остаетесь вы и Константин Устинович Черненко. И я склоняюсь к тому, что именно вас наш Генеральный захочет услышать первым. Все-таки это наше ведомство обладает наиболее полной информацией.

— Может у вас и дата этой встречи где-то проставлена?

— Полагаю, все произойдет достаточно скоро — когда ЦСКА, например, потерпит ряд поражений, что добавит лишнюю толику расстройства Леониду Ильичу.

— А армейцы потерпят эти поражения? — в голосе Андропова ясно слышалось сомнение.

— Судя по той нездоровой обстановке, что сложилась в команде, обязательно. Это, кстати, зафиксировано в тех документах, которые я вам принес, — и Спрогис положил ладонь на папку, лежавшую справа от него.

— Хорошо, оставьте ваши бумаги, я их обязательно посмотрю, — и Андропов опустил карандаш в специальный пенал на столе, показывая тем самым, что разговор окончен.

15 февраля 1977 года, вторник, Рига, Латвийская ССР, квартира Тихоновых

После побед рижского «Динамо» над одноклубниками из Москвы (4:1) и «Крыльями Советов» (6:2) Тихонов решил один день сделать разгрузочным — посвятил его своим блокнотам. Их у него накопился целый шкаф — толстых записных книжек, где он расписывал практически каждый день: все физические упражнения, которые делали его игроки, схемы прошедших и предстоящих поединков, диаграммы физических кондиций игроков и многое-многое другое — вплоть до того, какие вопросы поднимались на собраниях команды. А после каждого матча Тихонов обязательно записывал в блокнот, что получилось в игре, а что, наоборот, пошло вопреки тому, что он задумывал.

Сидя в своем кабинете, дверь которого были слегка приоткрыта, Тихонов слышал, что происходило в гостиной. Там работал телевизор «Рубин», который по вечерам любила смотреть жена Татьяна. Сына Василия дома не было — он с приятелем из его же команды «Латвияс Берз» отправился к кому-то в гости. Звук телевизора мешал Тихонову сосредоточиться, поэтому он встал со стула, чтобы прикрыть дверь. Как вдруг речь, доносившаяся по трансляции, заставила его не закрыть дверь, а, наоборот, открыть ее настежь и шагнуть в гостиную. В эфире показывали какой-то черно-белый фильм о войне. На экране советские солдаты ловили у поезда мальчишек, которые собирались сбежать на фронт.

— Танюша, что это за фильм? — спросил у жены Тихонов.