По команде Заира группа начала отход на основные позиции. Покинув машинный зал, один из бойцов привязал входную дверь кожаным ремешком через стальные ушки, предназначенные для висячего замка. Невесть какая защита от мутантов, но развязать узлы у них ума не хватит, да и дверная ручка была слишком хлипкой, чтобы, потянув за нее, можно было порвать ремешок.

– Надо спешить! – подгонял бойцов Заир, опираясь на саблю в ножнах, как на костыль. – Сейчас озеро обмелеет, и чудища волной попрут!

Макс подставил ему плечо, чтобы командиру отряда удобнее было ковылять по влажной почве. Вскоре бойцы скрылись в зарослях тростника и поспешили к основному лагерю. Позади нарастал гул, но это не было гулом вырывающейся из шлюза воды, ревели и хрипели мутанты, почуяв неладное. Заир держался уверенно, но Макс подозревал, что ситуация может пойти по худшему сценарию, тогда одних лишь людей Саида окажется недостаточно. Если мутанты толпой рванут через дамбу прямиком к воде, то есть на юго-восток, это будет прекрасно, это от них и требовалось. Но если они начнут хаотично разбегаться большими группами в поисках ближайшей воды, это может грозить серьезной опасностью.

– Я пойду вперед! – уверенно заявил Макс.

Заир вытаращился на него с полным непониманием и спросил:

– Зачем?

– Предупрежу своих. Если мутанты попрут на ваш лагерь, понадобятся наши пушки.

Заир секунду подумал.

– Мы можем просто уйти, – неуверенно сказал он, продолжая ковылять с опорой на саблю.

– Если твари вас не услышат, то может быть. А если увидят или услышат? Вы даже на верблюдах не сможете от них уйти. Не хватит скорости.

– Может быть, ты и прав. Но как ты доберешься до нашего лагеря? Ты же с саблей управляться не научился. А если чудовища? Они же рыскают тут временами. Ладно… Дам тебе двоих людей.

Заир жестом велел двум воинам следовать за Максом, тот поблагодарил кивком и тут же бросился вперед.

Сначала пришлось саблей прорубать путь через тростник, чтобы не огибать островки густой растительности и не тратить время на это. Потом земля стала суше и двигаться стало легче. Заросли теперь тянулись параллельными полосами вдоль линий оросительных каналов, давно заметенных песком. Макс с этих зеленых изгородей глаз не сводил, прекрасно понимая, что в любой момент оттуда может выскочить один или даже несколько бродячих мутантов.

Топот ног, рубка тростника, хриплое учащенное дыхание на бегу – все это казалось Максу совершенно естественным, но для мутантов эти звуки были не менее яркой приманкой, чем для акулы попавшая в воду капля крови. И воспринимали его мутанты на таком же расстоянии, на каком акула способна почуять окровавленную приманку. К счастью, плескавшимся в озере тварям стало не до звуков и не до поиска добычи – уходящая прочь вода обрекала их на мучения под палящими лучами солнца. Им надо было спасаться, искать другую воду, и потому они, мощно мотивированные инстинктом самосохранения, полезли на берег, чтобы принюхаться, прислушаться, присмотреться, где расположена ближайшая спасительная влага.

Но были и другие, настолько измученные голодом, что решились среди бела дня, под палящим солнцем, отправиться на поиски хоть какой-то еды. Это были самые слабые особи. У сильных вообще не было необходимости покидать озеро днем, так как, если голод становился невыносимым, они убивали и пожирали сородичей. Сильные выходили лишь ночью, когда на пустыню опускалась прохлада, когда козы спали в тростниковых лежках и их можно было поймать и сожрать без всякого труда. Но слабые не имели возможности убить кого-то из своих, да и в ночных вылазках им приходилось довольствоваться лишь перепуганными козами, которые разбежались при нападении более сильных. За каждым таким животным приходилось бегать, растрачивая силы, а не брать его тепленьким, в лежке, как это делали сородичи посильнее. Днем было легче, днем сильные плескались в прохладной воде и не мешали слабым охотиться, чем те и пользовались, спеша сменить страдания от голода на страдания от палящих лучей солнца. Они научились сбиваться в небольшие стаи, по две-три, максимум по четыре особи, так как в одиночку загнать козу было намного труднее и удавалось далеко не всегда, а для большой группы не хватило бы пойманных коз, чтобы наесться.

Одна из таких групп услышала топот и пыхтение Макса с напарниками, когда те оказались на сухом грунте. И тут же три твари одновременно бросились на звук. Слух у них был отменный, и по звуку шагов они могли определить не только численность добычи, но и ее примерный вес. Сразу было ясно, что мяса бежало много, куда больше, чем есть в любой козе. Такую добычу нельзя было упустить, и мутанты, проломившись через полосу тростниковых зарослей, выскочили на открытый участок местности.

Твари не собирались ни маневрировать, ни сбрасывать скорость, чтобы обдумать наилучшую тактику для нападения. Им и думать-то было нечем – одни инстинкты. Так что они с ходу кинулись на людей, выставив руки, скаля зубы и не давая времени обнажить оружие. Парня, бежавшего по правому флангу, твари разорвали на куски меньше чем за пару секунд, но, пока они этим занимались, и Макс, и оставшийся боец успели выхватить сабли из ножен.

– Не останавливайся! – прокричал боец.

В этом был смысл. Погибшему уже не помочь, а твари, занятые добытым мясом, могли вообще отпустить беглецов. К сожалению, вышло иначе. Один из мутантов, самый слабый, которого постоянно отталкивали двое других, не стал дожидаться объедков, а бросил сородичей и помчался в погоню. К этому времени быстроногий дикий воин уже значительно обогнал Макса, и тому не оставалось ничего другого, как принять бой самому. У него уже был опыт победы, а бурлящий в крови адреналин обострял не только чувства, но и физические возможности. Опасаясь неудачи в рубящем ударе, который пока еще удавался не очень хорошо, Макс решил провести мощный укол в голову. Собаки с одного удара выбивали мутантам мозг лобовым штыком, а сабля длиннее и шире, так почему не провернуть такой же прием? Он опустил плечи, выставил ногу вперед для лучшего равновесия, а саблю опустил, чтобы не привлекать к ней внимание твари. Сохранять хладнокровие было непросто, но необходимо. С каждым мигом, сокращающим дистанцию до кошмарного монстра, усмирять инстинкт самосохранения становилось все труднее. Но Макс понимал, что ни в коем случае нельзя дрогнуть, иначе смерть.

Когда мутант оказался в шаге от цели и уже готов был вцепиться пальцами и зубами в жертву, Макс сделал молниеносный выпад, попав твари точно в рот. Острие сабли вышло через затылок, но под таким углом не задело мозг, пройдя чуть ниже. Всего миг был у Макса, чтобы уйти с линии атаки, и он, обливаясь потом и забыв, что нужно дышать, отступил в сторону, не выпуская саблю из рук. Мутант по инерции проскочил через то место, где только что видел Макса, а лезвие клинка, продолжая находиться во рту, рассекло твари щеку и выскочило, скользнув по шейному отделу позвоночника.

Несмотря на жару, Макса словно ледяной водой окатили, настолько жутким было зрелище, представшее его взгляду. Почти полностью отрубленная голова мутанта держалась на одном лишь позвоночнике, нижняя челюсть отвалилась и болталась только на коже, кровь водопадом стекала по дряблой безволосой груди, и в то же время тварь этого словно не замечала, а уж умирать так и вовсе не собиралась.