Он говорил что-то в таком духе и дальше, и постепенно солдаты начали оживать. Некоторые из них одобрительными криками приветствовали его. Потом на колесницу взобралась королева Фробра и призвала своих воинов последовать за Хоукмуном и атаковать врагов, пока они празднуют победу и делят добычу.

Своей уверенностью Хоукмун вернул воинам боевой пыл, и они не могли не увидеть здравый смысл в словах королевы. Поднявшись с земли, солдаты принялись приводить в порядок оружие и направились на поиски лошадей.

— Нужно нанести удар нынче же ночью, — объявила королева. — Пока они не успели проведать о наших замыслах.

— Полагаю, разумнее всего мне будет отправиться с вами, — заметил Рыцарь-в-Черном-и-Золотом.

Той же ночью они двинулись к Хамадану, где захватчики бурно торжествовали победу. У городских ворот почти не было стражи, а боевые звери крепко спали, объевшись свежего мяса.

Нападение оказалось столь стремительным, что им удалось застать врасплох вчерашних победителей. Хоукмун скакал впереди, несмотря на то, что голова герцога раскалывалась от боли, ибо Черный Камень уже пульсировал у него во лбу. Боль была столь нестерпима, а напряжение так велико, что Хоукмун побледнел, точно смерть, и в его облике появилось нечто такое, что заставляло воинов Империи, едва завидев его, в панике бежать, бросая оружие, прежде чем он, поднимая на дыбы лошадь, взмахивал мечом и с криками «Хоукмун! Хоукмун!» начинал рубить все на своем пути, впадая в состояние, близкое к истерии, — герцог Кельнский жаждал крови.

Бок о бок с ним сражался Рыцарь-в-Черном-и-Золотом. Он оставался неизменно бесстрастным и орудовал мечом удивительно точно и продуманно. Не отставала и королева Фробра, врывавшаяся на своей колеснице в самую гущу перепуганных солдат, и Оладан, который привстав в стременах, посылал стрелу за стрелой в мечущихся врагов.

Так, освобождая улицу за улицой, они гнали по городу солдат Нахака и наемников в звериных масках. Но вот наконец Хоукмун увидел купол дома Малагиги и, не теряя ни секунды, направился туда. Подъехав к воротам дома, он встал на спину коня и, ухватившись за край стены, перепрыгнул через нее во двор.

Спрыгивая на землю, он едва не упал на лежащий у стены труп одного из слуг-негров Малагиги. Дверь в дом была сорвана с петель, а в комнатах царил страшный беспорядок — все было перевернуто и разбито.

Спотыкаясь о разбросанные повсюду обломки мебели, Хоукмун пробрался к узкой лестнице, судя по всему, ведущей в лабораторию волшебника. Он уже был на середине лестницы, когда наверху открылась дверь, и появившиеся из нее два воина в масках Волка, выхватив мечи, начали быстро спускаться ему навстречу. Хоукмун приготовился защищаться. На лице его застыла злая усмешка, и в глазах, горящих безумием, были гнев и отчаяние. Выпад, удар, второй… Блеснул, словно молния, меч, и два трупа покатились по ступеням вниз. Хоукмун поднялся на вершину лестницы и вошел в комнату. Там он нашел Малагиги, привязанного к стене, со следами пыток на теле.

Герцог, не мешкая, перерезал ремни и, подхватив волшебника, осторожно положил его на стоящую в углу узкую кровать. И только потом он осмотрелся. Вся комната была заставлена широкими длинными столами с установленными на них различными алхимическими аппаратами и какими-то миниатюрными приборами. Малагиги пошевелился и открыл глаза.

— Вы должны помочь мне, господин, — заплетающимся от усталости языком пробормотал Хоукмун. — Я спас вам жизнь. Так и вы хотя бы попытайтесь спасти мою.

Малагиги, морщась от боли, приподнялся:

— Я уже, кажется, сказал тебе, что не желаю участвовать в ваших распрях. Ты можешь пытать меня, если хочешь, как делали твои соотечественники, но я…

— Черт тебя подери! — в отчаянии прохрипел Хоукмун. — Моя голова буквально раскалывается от боли. Жить мне, может, осталось только до рассвета. Вы не должны отказать мне. Чтобы найти вас, я проехал две тысячи миль. И что же, напрасно? Я такая же жертва Империи Мрака, как и вы. Даже больше. Я…

— Докажи это, и тогда, возможно, я помогу тебе, — сказал Малагиги. — Освободи город от непрошенных гостей и возвращайся сюда.

— Но тогда уже будет слишком поздно. Камень сделает свое дело. В любой момент…

— Докажи это, — сказал Малагиги и, тяжело вздохнув, опустился на кровать.

Хоукмун, ослепленный охватившими его яростью и отчаянием, готов был зарубить старца, но сдержался и, выбежав из комнаты, помчался вниз. Очутившись во дворе, герцог открыл ворота и вновь вскочил на лошадь.

Спустя какое-то время ему удалось найти Оладана.

— Как идет сражение? — проорал он, пытаясь перекричать шум битвы.

— Не очень удачно, — прокричал в ответ карлик. — Мелиадусу и Нахаку удалось привести своих солдат, и, перегруппировав силы, они удерживают сейчас большую часть города. Их основные отряды — на центральной площади, там, где дворец. Королева Фробра и твой могущественный друг Рыцарь атаковали его, но боюсь, что безуспешно.

— Поехали туда, — сказал Хоукмун и, дернув поводья, направил коня по запруженной сражающимся людом улице.

Оладан последовал за ним, и в конце концов после недолгого кружения по городу они оказались возле центральной площади, где встретились лицом к лицу и замерли в тревожном ожидании две армии. Во главе имперской армии стояли Мелиадус и Нахак. Войско Хамадана возглавляли королева Фробра, стоящая на своей помятой в сражении колеснице, и Рыцарь-в-Черном-и-Золотом. В дрожащем свете факелов место предстоящего сражения выглядело зловеще.

Выехав на площадь, друзья услышали крик Мелиадуса:

— Где же этот трус Хоукмун? Небось забился в какую-нибудь нору и дрожит там?

Хоукмун пробрался сквозь строй воинов Хамадана, с беспокойством отмечая, что их не так много, как хотелось бы.

— Я здесь, Мелиадус. Я пришел убить тебя. Барон засмеялся:

— Меня? Ты разве не знаешь, герцог, что твоя жизнь сейчас в моих руках? Чувствуешь Черный Камень?

Невольно Хоукмун поднес дрожащую руку ко лбу и, ощутив зловещую теплоту Камня, понял, что Мелиадус говорит правду.

— Тогда почему же ты медлишь? — спросил он угрюмо.

— Потому что я снова предлагаю тебе сделку. Скажи этим глупцам, что все кончено. Пусть они сложат оружие, и я спасу тебя от самого худшего.

Только сейчас Хоукмун до конца осознал, что сохраняет разум лишь благодаря прихоти своих врагов. Мелиадус обуздал свое желание немедленно отомстить ему — в надежде, что, воспользовавшись этим, удастся избежать бессмысленных потерь.

Хоукмун попытался привести мысли в порядок. Он лихорадочно думал. Армии замерли в напряженном ожидании. Над площадью воцарилась тишина. Все ждали. И он знал, что судьба Хамадана сейчас находится в его руках. Тут его в бок локтем толкнул Оладан и прошептал:

— Возьми вот это.