Сейчас, когда Мелиадус получил сполна за свои преступления, Хоукмун почувствовал, несмотря на боль, продолжавшую терзать его воспаленный мозг, что душа его находит успокоение. И тут он вспомнил о волшебнике:

— Где Малагиги? Вы должны найти его. Передайте ему…

— Малагиги уже направляется сюда. Прослышав о твоих подвигах, он решил прийти во дворец.

— Он поможет мне?

— Не знаю, — сказал Оладан и посмотрел на Рыцаря-в-Черном-и-Золотом. Вскоре в комнату вошли королева Фробра и сопровождавший ее Малагиги.

Волшебник держал в руках некий предмет, прикрытый тряпкой, формой и размерами походивший на человеческую голову.

— Господин Малагиги, — пробормотал Хоукмун, пытаясь приподняться на кровати.

— Ты — тот самый молодой человек, что так преследовал меня все эти дни? Из-за шлема я не вижу твоего лица, — раздраженно сказал Малагиги, и Хоукмун почувствовал, что его вновь охватывает отчаяние.

— Я — Дориан Хоукмун. И я доказал свою дружбу жителям Хамадана. Мелиадус и Нахак мертвы, и их армия разбита.

— Хм… — нахмурился Малагиги. — Мне рассказали о Черном Камне в твоей голове. Я когда-то встречался с подобными вещами. Но сказать сейчас, можно ли отобрать энергию у Камня, я не могу…

— Но как же? Мне сказали, что вы — единственный, кто может сделать это! — прохрипел Хоукмун.

— Мог — это верно. Могу ли? Не знаю. Силы уже не те. Я старею. И я не уверен, что…

Рыцарь-в-Черном-и-Золотом подошел к волшебнику и коснулся его плеча:

— Вы знаете меня, волшебник? Малагиги кивнул.

— Да. Знаю.

— И вы знаете, кому я служу?

— Да, — нахмурившись, ответил Малагиги, переводя взгляд с Рыцаря на Хоукмуна. — Но какое это имеет отношение к лежащему здесь молодому человеку?

— Он служит тому же, хотя и не знает об этом. Кажется, слова Рыцаря в чем-то убедили Малагиги.

— Тогда я помогу ему, — твердо сказал он, — даже если это может плохо кончиться для меня.

Хоукмун снова приподнялся на кровати:

— Что все это значит? Кому я служу? Я ничего…

Малагиги снял тряпку с принесенного им предмета. Это был шар, целиком покрытый мелкими неровностями, каждая из которых в какое-то определенное мгновение сияла своим цветом. У Хоукмуна зарябило в глазах от разноцветных бликов.

— Прежде всего ты должен сконцентрировать свое внимание, — сказал ему Малагиги, поднося шар к его голове. — Смотри на него. Смотри пристально, не отрывая глаз. Смотри, Дориан Хоукмун, на эти цвета, на игру красок…

Хоукмун вдруг понял, что не может отвести взгляда от бегающих по поверхности шара ярких цветовых пятен. Он ощутил, как его захватывает чувство абсолютной невесомости. Ощущение, близкое к блаженству. Он заулыбался; потом внезапно перед глазами все поплыло, и ему показалось, что он повис в теплом мягком тумане вне времени и пространства. Но Дориан по-прежнему сохранял ясное сознание, хотя и не воспринимал уже окружающий его мир.

Герцог довольно долго оставался в таком состоянии, осознавая каким-то непонятным чувством, что его тело, которое, казалось, уже не принадлежит ему, переносится с одного места на другое.

Цвет тумана иногда менялся от розовато-красного до небесно-голубого и светло-желтого — это все, что он различал, и вообще ничего не чувствовал. Разве что — умиротворенность, сродни той, что он испытывал, лежа на коленях у матери, когда был младенцем.

Затем нежные тона стали меняться на более темные, мрачные, и по мере появления черных и кроваво-красных молний, пронзающих туман перед его глазами, чувство умиротворенности постепенно исчезло. Хоукмун ощутил, будто из него что-то вынимают, почувствовал ужасную боль и громко вскрикнул.

Он открыл глаза и в ужасе увидел рядом с собой машину, совершенно такую же, как та, что стояла в лаборатории барона Калана. Может, он снова оказался в Лондре? Возможно ли такое?

Черные, золотые и серебряные паутинки, слегка раскачиваясь, что-то нашептывали ему, но не ласкали, как делали тогда, а наоборот, отодвигались от него, сморщиваясь и сжимаясь все плотнее и плотнее, пока не превратились в крошечную крупинку. Хоукмун осмотрелся и увидел, что находится в той же комнате, где чуть раньше он спас волшебника от рук наемников.

Сам Малагиги тоже был здесь. Он выглядел очень утомленным, но лицо его выражало огромное удовлетворение. Он собрал машину Черного Камня, положил ее в металлическую коробку и, плотно захлопнув крышку, закрыл коробку на замок.

— Эта машина, — едва ворочая языком, пробормотал Хоукмун. — Откуда она у вас?

— Я сделал ее, — улыбнувшись, сказал Малагиги. — Сделал, дорогой герцог. Потребовалась почти неделя напряженной работы. На это время заклинаниями мне удалось частично защитить тебя от воздействий той машины, что находится в Лондре. Хотя в какой-то момент мне показалось, что я не смогу сделать ее, но этим утром работа была завершена, правда, за исключением одного элемента…

— Какого же?

— Ее жизненной силы. Это был критический момент. Я не знал, смогу ли точно подобрать заклинания. И мне ничего не оставалось делать, как пропустить энергию Черного Камня через твой мозг и надеяться, что моя машина поглотит ее раньше, чем камень разрушит его.

Хоукмун облегченно улыбнулся:

— И она успела!

— Да. И сейчас ты свободен от этого кошмара.

— Теперь я готов к любым опасностям и встречу их достойно, — сказал Хоукмун, поднимаясь с кровати. — Я ваш должник, великий Малагиги. И если я могу что-нибудь сделать для вас…

— Нет. Ничего не надо, — ответил волшебник. — Я рад, что мне удалось сделать эту машину. — Он похлопал по коробке. — Может, когда-нибудь она еще пригодится. Кто знает… Кроме того… — Он нахмурился, задумчиво рассматривая герцога.

— Что?

— Да так, ничего. — Малагиги пожал плечами.

Хоукмун коснулся рукой лба. Камень был на месте, но холодный и мертвый.

— Вы не вытащили его?

— Нет. Но если ты хочешь, это можно легко сделать. Он больше не таит в себе никакой опасности. Любой хирург сможет без труда удалить его.

Хоукмун уже приготовился спросить Малагиги, как это можно будет устроить, но потом другая мысль пришла ему в голову.

— Нет, — сказал он. — Пусть останется как символ моей неутихающей ненависти к Империи Мрака и ее солдатам. И я надеюсь, что вскоре они научатся бояться его.

— Ты намерен и дальше бороться с империей?

— Да. И сейчас, когда вы освободили меня, я буду драться еще яростней.

— Верно. Этой темной силе следует дать отпор, — сказал Мала-гиги. Он глубоко вздохнул. — А сейчас мне надо поспать. Я очень устал. Ты найдешь своих друзей во дворе. Они ждут тебя.