– Ты только не спеши, – услышал Павел за спиной приглушенный голос товарища. – Походим, посмотрим, а поиграть всегда успеем. У тебя сколько денег-то отведено на игру?

– Сколько надо, – не оборачиваясь, бросил Павел и устремился к одному из столов, за которым, как он понял, играли в штосс.

Понтировали пехотный капитан и неопрятный лысый субъект, лицо которого все время перекашивал нервный тик. Казалось, что он корчит рожи своему визави.

– Не стой за спиной, – шепнул сзади Виктор. – Этого не любят.

Павел послушно сделал шаг в сторону и стал жадно следить за игрой. Вскоре лысый бросил карты на стол. Он оказался в проигрыше и продолжать игру не пожелал.

Капитан собрал карты в две колоды, ловко перетасовал и, эффектно щелкнув каждой, обвел глазами стоявших вокруг зрителей. Холодный взгляд остановился на Павле. Несколько секунд он внимательно смотрел на молодого человека, будто изучал его. Наконец, с легкой улыбкой произнес:

– Будем знакомы, я – капитан Дымов.

– А я Павел Львович Бояров, – представился молодой человек.

Он испытывал некоторую неловкость: звание «капитан» облегало фамилию «Дымов», как мундир фигуру. А у него почетной приставки не было, и он чувствовал себя голым. Но Дымов доброжелательно и по-свойски спросил:

– Не хотите ли испытать свою Фортуну? У меня такое впечатление, что вы не ответите отказом…

– С удовольствием, – почему-то дрогнувшим голосом сказал Павел. – Только я доселе сам не играл в штосс, а только смотрел, как это делают другие… Боюсь, вам моя игра будет не интересна…

– Господа, – громогласно заявил капитан, обращаясь к окружающим, – у нас сегодня новичок!

И уже глядя в глаза Боярову, добавил:

– С вами играть опасно, ибо новичкам везет. Но риск – благородное дело! Так что, кинем карту на банкомета?

Павел кивнул, опустился в кресло напротив, взял свою колоду. Они разыграли начало: банкометом оказался Дымов, а понтером Бояров. Когда минимальная ставка была согласована, а куш оказался на столе, капитан из штосса извлек одну карту и бросил на сукно рубашкой вверх. Павел достал картонный прямоугольник из своей колоды и положил рядом. Партнеры вновь сделали ставки – каждый на свою карту, и Павел подрезал колоду Дымова. Игра началась.

Когда капитан засветил две первые карты – «лоб» и «сонник», Павел открыл свои. У банкомета таких карт не было, «абцуг» оказался четным, и Бояров сгреб весь куш к себе. Он услышал одобрительные возгласы и только теперь оторвал взгляд от стола. Вокруг них собралось человек десять. Все с нескрываемым интересом наблюдали за игрой.

– Я же говорила – новичкам везет, – улыбалась дородная дама с туго затянутым лифом, разглядывая Павла в лорнет. Рядом стояла черноволосая девушка с большими миндалевидными глазами, очевидно, дочь. Короткие рукава открывали тонкие руки с гладкой нежной кожей, а талия была тонкой явно без шнурованного корсета. Она тоже улыбалась, обнажая белые зубы.

– И куш был приличный…

– Играйте, играйте, молодой человек, сегодня ваш день…

Бояров еще пару раз взял куш и отмахнулся от Виктора, который шипел на ухо, чтоб он не задирал минимальную ставку. Но Павел, скорее назло другу, чем по здравому разумению, предложил капитану удвоить куш. Тот заколебался, извинился и встал из-за стола.

– Все, хватит, – потянул Хомутов товарища за рукав. – Пойдем, выпьем немного за твой успех…

Провожаемый одобрительными взглядами и улыбками, Бояров направился к закусочному столу. Прозвенели сошедшиеся бокалы. Холодное шампанское приятно щекотало пузырьками гортань.

– Что ж, дружище, крещение состоялось, поздравляю, – Хомутов понизил голос. – Ты прилично взял сейчас. Рублей около ста… Выпьем еще по одной, и можно будет поехать туда, куда ты хотел…

Он многозначительно подмигнул.

– Не забыл про публичный дом?

Павел покачал головой.

– Не забыл. Только отложим это на завтра. А сейчас я буду играть: сегодня мой день!

– Э, брат, да ты совсем забурился, – Хомутов снова наполнил бокалы.

– Смотри, смотри, – он указал взглядом на входную дверь. – Я же говорил тебе, что здесь бывает сам господин Пушкин. Вот он, вот он! Гляди в оба, потом маменьке расскажешь, что видел русского Петрарку. Кстати, штосс – любимая игра Александра Сергеевича…

Павел поднял глаза. В дверях стоял невысокий, смуглый и курчавый господин с густыми, курчавыми же, бакенбардами. Одет он был в черный фрак, впрочем, во всем его костюме чувствовалась какая-то небрежность, чтобы не сказать неряшливость. Хозяин дома Штильман кружил вокруг почетного гостя с распростертыми руками. Мгновенье – и Пушкин оказался в центре всеобщего внимания.

– Пойдем, подойдем поближе, – тянул Павла Виктор.

Они поднялись. Между тем Пушкин, не торопясь, двигался в направлении столов, поминутно раскланиваясь с игроками. Штильман что-то рассказывал Александру Сергеевичу. Вдруг он указал тому на Павла. Пушкин бросил на Боярова беглый взгляд и едва кивнул в ответ на учтивый поклон молодого человека.

– Нет, – донеслось до обостренного слуха Боярова. – Мой принцип – не играть с новичками, да еще если им фартит с первой же карты.

– Гордись, Павел, тебя как бы представили самому Александру Сергеевичу. Запомни, запомни этот день! – Виктор выглядел возбужденным. – За это можно выпить еще по одной…

Они выпили по бокалу, потом еще и еще… Павел направился к игровому столу. На месте капитана Дымова сидел какой-то господин средних лет, которого он ранее не замечал. Круглое лицо соответствовало фамилии, когда он представился:

– Коллежский секретарь Булкин. Не соблаговолите ли сыграть со мною, молодой человек? Вы, кажется, хотели удвоить куш?

– Отчего же! Охотно, – Павел вновь опустился на свой стул, обвел взглядом толпящихся вокруг зрителей: прямо напротив стоял Пушкин. Внимание поэта воодушевило молодого человека, ему вдруг безумно захотелось, чтобы тот увидел его игру и оценил ее.

На этот раз право метать банк выпало Боярову. Но все шло не так гладко, как раньше: ему стоило больших усилий сосредоточиться на картах: те как-то норовили уплыть в сторону. Он понял, что выпил гораздо больше, чем следовало. Не следовало накатывать шампанское на водку…

Два раза кряду он проиграл и страстно хотел переломить ход игры. Но ничего не получалось. Павлу казалось, что всему виною Хомутов, который что-то назойливо нашептывал в ухо. Все звуки доходили до него, словно сквозь вату, и он только отмахивался от навязчивого компаньона. Что умного может он сказать? Что пора прекращать игру и уходить? Но это несусветная глупость!

И еще какой-то голос неразборчиво пробивался сквозь вату. Кто это, и чего он хочет?! Наконец слова прорвались в сознание, и Бояров понял, что многократно повторял ему Булкин: