фон Гинденбург получил должность вице-канцлера. По дороге произошло нападение «неизвестных» террористов на машину Андре Марти, охрана перебита, а сам француз исчез. Он оказался в Потсдаме, где с ним начали работу доверенные люди Тельмана. Под давлением фактов и неопровержимых доказательств, Андре поплыл и вскоре признался во всём. Выдал нескольких хорошо законспирированных агентов мировой буржуазии в руководстве Коминтерна, подтвердил наши подозрения относительно «товарища» Куусинена. В общем, наш диалог получился весьма и весьма содержательным. Тайно присутствовавший на этих допросах Димитров своими полномочиями утвердил приговор военного трибунала. Бывший товарищ Марти был расстрелян и тайно захоронен на кладбище Потсдама в безымянной могиле.

А вот о втором товарище, которого я встретил одновременно с Марти расскажу позже после того, как заберу Лину из клиники!

[1] В РИ Андре Марти в конце-концов выгонят из компартии именно за связь с французской полицией, которая всплыла, но уже после окончания Второй мировой войны.

Глава шестнадцатая

Западный анклав

Глава шестнадцатая

Западный анклав

Германия

Март 1934 года

Вторым человеком, которого я встретил в Берлине был советский военспец, вот только я никак не ожидал его тут увидеть. Человек этот был легендарной личностью времен Гражданской войны, и я, вообще-то, полагал, что он в ее горниле и погиб. Просто потому, что в последнее время о нём я лично ничего не слышал. Он представился как оберст Август Риман и говорил на таком отвратительном немецком, что без переводчика с ним никто не рисковал общаться. Звали этого человека Дмитрий Павлович Жлоба и я (Михаил Кольцов) писал о нём статью в одну из большевистских газет году в двадцатом, если не ошибаюсь.

(Дмитрий Павлович Жлоба — комдив на Кавказе)

Надо сказать, что он выглядел весьма недурственно: подтянутый, правда, усы тронула седина, но в остальном смотрелся именно как военный, тем более, выправка у него была самая что ни на есть настоящая, кавалерийская. Он — потомственный казак, потомок черниговских реестровых воинов, вот только отец его земли не имел и вырос он в бедности и лишениях. При этом мальчик имел большую склонность к железу и вообще, всему механическому. Во время Первой мировой войны был освобождён от призыва как квалифицированный рабочий. А дальше всё пошло как по накатанной дорожке: участие в антиправительственных акциях, мобилизация (одна из форм наказания в то время). В армии заметили его пристрастие к технике, отправили на курсы мотористов, которые он закончил и получил унтер-офицерское звание. Правда, к этому моменту война подходила к логическому завершению. На активного солдата обратили внимание и избрали в члены Моссовета. Во время подавления восстания юнкеров командовал отрядом красногвардейцев, ворвавшихся в Кремль. Потом был отправлен военным комиссаром на Донбасс, сформировал и возглавил отряд, который участвовал в тяжелых боях на Украине (под Киевом), в Донбассе, под Ростовом. Оказался в составе армии Северокавказской советской республики. Командовал полком, потом бригадой, затем назначен командиром 1-й Стальной стрелковой дивизии, которую многие историки называют конным соединением, что в корне неверно. Из десяти полков дивизии только три были кавалерийскими. Чем он отличался? Опять-таки любовью к технике, которую у себя в подразделениях и собирал. Сам имел под рукой мотоцикл, на оном и разъезжал по расположению своей дивизии. Осенью восемнадцатого он на броневике с небольшим отрядом прорвался в Царицын с целью разведать обстановку, поскольку связь между силами красных на Северном Кавказе и этим стратегически важным города давно отсутствовала. Там он встречался со Сталиным, который был начальником Реввоенсовета Южного фронта. От него же он получил приказ привести Стальную дивизию на помощь Царицыну. У Иосифа Виссарионовича не было уверенности, что имеющимися силами удастся город удержать. Бытует мнение, что Жлоба поссорился с Сорокиным и после чего совершил свой исторический рывок в восемь сотен километров от станицы Невыномысской к Царицыну. На самом деле всё происходило как раз наоборот — приказ Сталина, которому Сорокин и не собирался подчиняться, и стал той причиной, по которой разошлись пути командующего войсками на Северном Кавказе и командира Стальной дивизии. Октябрьский рейд 1-й Стальной дивизии и удар в тыл Краснову привёл к разгрому казачьего войска, город был спасён.

Надо сказать, что в дальнейшей судьбе Жлобы сказалось то, что он попал в эпицентр конфликта Сталина и Троцкого и оказался на стороне первого[1]. Тем не менее, его с командования стальной дивизией сняли, судьба побросала его с фронта на фронт. Он воевал (с разным успехом) под Астраханью, на Кубани, против войск Врангеля. Там конная группа Жлобы прорвала фронт и ударила на Мелитополь, но попала в засаду, организованную белым командованием. Потеряв большую часть своей группы отошёл, оказался снова снят с командования, но ненадолго. Позже служил, а потом и командовал 18-й кавалерийской дивизией, с которой сначала освободил Тифлис, затем Батуми, а вскорости и Ереван. В двадцать втором демобилизовался, перешёл на хозяйственную работу, поэтому я о нём ничего и не слышал.

Я представился, переводчиком у оберста Римана работала Клара Рольф (Дарья Михайловна Приказчикова), его супруга. В Стальной дивизии она была начальником госпиталя. У неё с немецким было намного лучше, чем у мужа. Её хотя бы можно было понять. Познакомились. Вообще-то меня удивляло то, как и зачем тут оказался Жлоба. Время таких командиров вроде бы как прошло. Их самый славный период — время вольницы Гражданской войны, самостоятельных полевых командиров, у которых кроме харизмы, личной храбрости, хорошо подвешенного языка и сильной воли ничего за душой и не было. Впрочем, известен у Жлобы и такой эпизод, который очень точно характеризовал его личность: во время боев с Врангелем бойцы подарили ему вещи генерала Шкуро, которые тот бросил при паническом отступлении. И Дмитрий Павлович с удовольствием эти вещи (каракулевую папаху, бешмет коричневого цвета, золотое оружие) носил[2].

И всё-таки, зачем он тут? Разговорились. Оказалось, что его вызвали в Москву еще в декабре месяце, снова призвали в РККА. Там он прошёл экспресс-обучение, в том числе азам немецкого языка. Главное — в него вбивали основы военного дела, которые со времени Гражданской войны всё-таки претерпели некоторые изменения. Впрочем, многого на трехмесячных курсах он почерпнуть не мог. Нахватался по верхам. Однако, Жлоба был человеком упорным и упрямым. Так что воинскую науку осваивал, хотя и кривился от того, что ее преподают царских времен военспецы.

Ответ на свои вопросы я получил в шифрограмме, полученной на следующей день. В послании, подписанном самим Сталиным высказывалось мнение, что товарищ Риман пригодится