его на мысль о Стилиане Заутце, тесте императора Льва VI (886–912), всемогущем временщике. «Как ты прав!» — писал Арефа по поводу морализаций Лукиана и с возмущением обрушивался на пороки своих современников. Но есть схолии и иного типа: Арефа полемизирует с античными авторами, упрекает Лукиана в клевете на богов, защищает христианство от Юлиана Отступника.

Деятельность таких библиофилов, как Лев Математик, Фотий и Арефа, а несколько позднее — работа скриптория Константина VII позволили собрать и переписать (новым — минускульным — письмом) значительное количество античных книг. Этим людям в первую очередь мы обязаны тем, что часть наследия Эллады дошла до нашего времени. Благодаря их трудам византийцы XI и XII вв. оказались в состоянии усвоить древнегреческую литературу.

Писатели XII в. хорошо знали сочинения античных авторов. Большим книголюбом был Евстафий Солунский, который комментировал Гомера, Аристофана и многих других писателей, О его ученике, Михаиле Хониате, митрополите солунском, известно, что в собранной им библиотеке стояли Гомер, Аристотель, Евклид, Фукидид, Гален. Один из самых начитанных эрудитов XII столетия Иоанн Цец жаловался, что ему пришлось распродать все книги и что после этого вся его библиотека размещалась у него в голове. И в самом деле, многие из приведенных им цитат и ссылок ошибочны, и, по-видимому, ошибки Цеца вызваны тем, что он не имел возможности проверить себя или же чересчур полагался на свою феноменальную память. Впрочем, многознайство византийцев XII в. подчас обманчиво: имена, которые они щедро обрушивают на своих читателей, далеко не всегда известны им, так сказать, из первых рук, а почерпнуты из всякого рода компендиумов, справочников и словарей — жанра, весьма популярного в средние века.

Любовь к книге и тяга к собиранию книг сохранялись и у поздневизантийских интеллектуалов. Подлинными библиофилами были такие писатели и ученые, как Максим Плануд, Феодор Метохит, Виссарион Никейский.

От частных библиотек, принадлежавших образованным вельможам и высшим духовным лицам, резко отличались монастырские библиотеки, в которых безусловно доминировала церковная литература: Библия, жития святых, богослужебные книги. Сохранился список рукописей, переданных в 1077 г. историком и юристом Михаилом Атталиатом основанному им монастырю в городе Редесто; он охватывает более 40 названий, среди которых лишь два — названия светских книг. Одна — историческое сочинение, написанное самим Атталиатом, а другая — так называемый «Сисмобронтологий», т. е. «Толкователь землетрясений и грома», своеобразное пособие для гаданий и предсказаний.

Об устройстве византийской библиотеки мы внаем немного. Позднеримская библиотека размещалась по преимуществу не в залах, а в открытых портиках, и даже владельцы частных собраний стремились придать им вид публичности; следуя моде, римские книговладельцы охотно выставляли свои богатства напоказ. Христианство же — первоначально запрещенная, гонимая религия — принесло тенденцию сберегать книги в потаенном, укрытом месте: в сундуках и ларях. Эта тенденция, по всей вероятности, усугублялась возросшей в средние века стоимостью книг.

Об архитектуре византийских библиотек мы практически ничего не знаем. Легенда о сожжении Львом III константинопольского книгохранилища называет это здание Октогоном и рисует его имеющим восемь портиков или перекрытых сводами камер, где могли бы храниться книги. Однако легенда фантастична: известно, что Октогон был разрушен в VI в., во время народного восстания, и с тех пор не восстанавливался. Попытки отождествить с библиотекой те или иные архитектурные комплексы Константинополя оказываются безрезультатными. Зато мы имеем довольно подробное описание константинопольской библиотеки XV в., оставленное испанским путешественником Перо Тафуром, который побывал в Византии в 1437–1438 гг. Он посетил и константинопольский дворец во Влахернах, где неподалеку от входа, в мраморной лоджии, и размещалась библиотека. Она находилась, следовательно, уже не в Царской Стое. Вдоль стен лоджии шли каменные скамьи, а столами служили плиты, положенные на невысокие подставки. Столы примыкали один к другому. В лоджии хранилось много книг. Тафур специально отмечает наличие «древних манускриптов и историй»{24}. Тут же, возле одной из стен, можно было видеть доски для игры, — вероятно, для игры в шахматы. Таким образом, библиотека служила и местом для тихих развлечений государя и его близких.

На Афоне под книгохранилища нередко использовались укрепленные башни, но, скорее всего, этот обычай вошел в употребление уже после падения империи.

В больших библиотеках книги снабжались шифром и расставлялись в соответствии с ним. Когда во время диспута с императором Феофилом иконопочитатель Феофан затребовал из патриаршей библиотеки книгу Исайи (об этом споре мы уже упоминали), он на память указал «фесис», т. е. место, где находилась нужная ему книга, — своего рода библиотечный шифр. На ряде рукописей (в том числе на рукописях, принадлежавших лавре св. Афанасия на Афоне) и по сей день можно видеть пометы, обозначавшие шкаф (или полку) и место на полке. Комбинируя эти пометы, удается подсчитать, что число книг лаврской библиотеки достигало тысячи. Возможно, книги на полках лежали, а не стояли: на эту мысль наводит расположение букв на корешках некоторых византийских рукописей.

Судьба византийских библиотек незавидна. Книжные сокровища Константинополя стали уплывать на Запад уже после 1204 г.: их увозили частично латинские завоеватели, частично же — особенно в XV столетии — греки, уезжавшие в Италию. Разгром 1453 г. сопровождался, разумеется, разрушением, сожжением, рассредоточением книгохранилищ. Итальянский гуманист Эней Сильвий Пикколомини в письме к папе Николаю V от 12 июня 1453 г. оплакивает «вторую смерть Гомера, вторую кончину Платона» и восклицает: «Иссох источник муз!» Кардинал Исидор (в недавнем прошлом митрополит киевский), переживший ужасы турецкого завоевания и чудом сумевший бежать на Крит, говорит о гибели книг и исчисляет количество уничтоженных томов в 120 тыс. Сакраментальное число! Ведь именно столько книг, согласно преданию, которое, вероятно, было известно Исидору, погибло в Константинополе при пожаре 475 г. Но пусть не 120 тыс., — конечно, расхищено было множество: греческий историк Дука пишет о кораблях, увозивших книги, о груженных рукописями телегах, двигавшихся на запад и на восток, о том, что на мелкую монету можно было купить десять томов — Аристотеля и Платона, богословов и светских авторов, о том, что золото и серебро, украшавшее переплеты, безжалостно сдиралось, продавалось, выбрасывалось.

Частные книжные фонды в своем большинстве погибли. Кое-что сохранилось в монастырях. По-видимому, остатки императорской библиотеки были присвоены султаном. Во всяком случае, ученый и врач Доминико Иерусалимский видел в конце XVI в. в султанском дворце древние греческие книги, возводимые им ко временам Константина Великого, — книги огромного формата, переписанные золотыми чернилами на пергамене, тонком, как шелк, в переплетах, окованных серебром с позолотой и украшенных драгоценными камнями.

Византийские книги (их насчитывают 20–30 тыс.) рассеяны ныне по всему миру. Немало их и в советских собраниях — главным образом в Москве и Ленинграде. Из византийских библиотек пришли сюда сочинения греческих классиков, Библия, византийские тексты. Многое из