Тогда, в июне, она взяла отпуск и приехала не так для того, чтобы отработать у Марка Львовича обещанную стажировку, как для того, чтобы попробовать повлиять на отца. Влиять было уже поздно, всё было решено, подписано и припечатано Большой Круглой Печатью. Отец был бодр, весел, ездил на работу сдавать дела и строил планы на будущее. Мама уже уволилась, но тоже ездила на кафедру доделывать какие-то мелочи, возвращалась домой, вздыхала и принималась упаковывать вещи. Некоторые — с собой в Монголию, некоторые — для Александры. Не везти же в Монголию мебель, ковры и посуду. Всё это пригодится молодой семье. Мама тогда ещё не знала, что Александра уже подала на развод. Родители так и не узнали, что никакой молодой семьи нет. Они уехали в конце июня, а развод состоялся в конце октября. В начале октября отец и мама погибли в Монголии при невыясненных обстоятельствах. Несчастный случай.

Тогда, в июне, Александра ни о чём плохом не думала. Немножко грустила, представляя разлуку с родителями. Но разлука должна была быть не очень долгой, всего два года, а будущим летом они приедут в отпуск, ну и ничего, подождём. Она даже не старалась проводить всё оставшееся до отъезда время с родителями. Они были заняты, она тоже по три-четыре часа в день теряла на этой дурацкой стажировке. Все вместе собирались по вечерам, говорили всё больше о том, какие вещи упаковывать для Монголии, а какие поедут в железнодорожном контейнере к Александре. Мама заботилась о благосостоянии молодой семьи. Чтобы её успокоить, Александра хвасталась гонорарами. О предстоящем разводе так и не сказала.

Тогда, в июне, её слегка раздражала эта дурацкая стажировка. Никому эта стажировка не была нужна, ни ей, ни редакции. Делать там было нечего, сто пятьдесят — двести строк в день — это ведь не дело. И народу в редакции было полно, никакого кадрового голода не ощущалось. Вот чем занимался весь этот народ — это другой вопрос. Как она тогда поняла, весь этот народ занимался только тем, что всё время что-нибудь праздновал. Ну, ещё по всяким тусовкам шлялся. Тогда говорили не «тусовка», а «флэт». Очень модно было шляться по чужим квартирам. Или по дачам, если погода позволяла. Никто не работал, все праздновали и шлялись по дачам. И она, можно сказать, не работала. Ну, ладно, у неё всё-таки законный отпуск был, ей сто пятьдесят строк в день можно было простить. А эти-то, у которых никакого отпуска не было? Будь её воля, этих она разогнала бы за десять минут. За десять минут можно напечатать ровно десять приказов об увольнении. Или даже больше, если под копирку. Оставлять пропуск для фамилии — и под копирку. Единственная сложность — фамилии были всё больше не рядовые. Почти все эти бездельники были чьими-нибудь сынками и дочками. Главный как-то признался ей, что, слыша какую-нибудь не рядовую фамилию, представляет не тех известных актёров, писателей или учёных, а вот этих сынков и дочек. Но тут же оговорился, что у него работают ещё не самые дерьмовые сынки и дочки. Самые дерьмовые нигде не работают. Александра считала, что и эти, не самые дерьмовые, фактически тоже нигде не работают. Но всё равно раздражалась не очень. Так, иногда, слегка. Ей с ними не работать, они чужие, особо не мешали, да и вообще относились к ней почему-то хорошо. Может быть, за свою её принимали. Или вообще Бог знает за кого. Марк Львович время от времени распускал о ней совершенно фантастические слухи, слухи разрастались, модифицировались, обрастали ещё более фантастическими подробностями… Марк Львович наблюдал со стороны и хихикал под нос. Марк Львович был мистификатором, игроком и авантюристом, очень удачливым и очень умным. Но тоже слегка травмированным московским образом жизни. Он считал, что Александра должна переехать в Москву, бегать по издательствам и принимать участие в светской жизни. Знакомства — это в наше время всё. Ей не хотелось переезжать, бегать и принимать участие. Марк Львович сердился. Чтобы он сердился меньше, она иногда соглашалась пойти с ним в гости к каким-нибудь «большим людям» или на какое-нибудь светское мероприятие. В то время все светские мероприятия были более или менее похожи на партсобрания с товарищеским чаем в конце. Марк Львович без конца знакомил её со всякими киношниками, телевизионщиками, радийщиками — нужные люди. Александра ни одного из них так и не запомнила. Марк Львович сердился и опять тащил её куда-нибудь «в общество». Иногда она соглашалась, потому что он от этого неистово радовался.

Лучше бы она тогда больше времени проводила с мамой и отцом. По будням они были заняты, но ведь выходные были свободны. Правда, по выходным родители повадились навещать друзей. На прощанье. Тоже — дачи, шашлыки, «большие» люди и разговоры о том, кто чего достиг и ещё достичь собирается. Вот и в те выходные родители поехали к очередным друзьям на очередную дачу. Похоже, ей опять предстояло сидеть в квартире одной и ждать их возвращения…

На журнальном столике тихонько пиликнул её мобильник. Сообщение: «На ваш счёт поступило 100 долларов». Это на что же Максим намекает? Наверное, на то, что пора бы ей самой ему позвонить.

Максим ответил после первого же сигнала и сразу радостно закричал:

— Я чувствовал, что ты давно хочешь со мной поговорить! Признавайся: соскучилась?

— Соскучилась, — призналась Александра. — А ты свой отчёт уже дочитал? Ты сейчас где? Наверное, по улице гуляешь? Наверное, ходишь по пунктам приёма платежей и кладешь знакомым женщинам на счёт по сто долларов?

— Кладу, — со вздохом сказал Максим. — А что мне ещё остаётся делать? Сама подумай: ведь если знакомой женщине не оплатишь телефон, так она и позвонить не догадается. Или ты сейчас очень занята? Всё никак концептуалиста своего не можешь дочитать?

— Всё не могу, — печально согласилась Александра. — Только он даже не концептуалист, он просто зануда… Максюха, ты сейчас не за рулём? У меня к тебе пара вопросов.

— Я за рулём, — важно сказал Максим. — Я всегда за рулём, чтоб ты знала. И на капитанском мостике. Но со стоянки пока не выезжал… А, я знаю, что ты хотела спросить! Как пишется слово «концептуалист», да? Через «о». Проверочное слово «конь в пальто». А слово «зануда» пишется через «а». Проверочное — «задница».

— Спасибо, — растроганно поблагодарила Александра. — И что бы я без тебя делала?.. Но вообще-то я о другом спросить хотела. Максим, ты когда-нибудь шастал по всяким светским мероприятиям? Ну, концерты, приёмы, ещё что-нибудь такое, я не знаю. Или по чужим дачам. Или по гостям, где с нужными людьми знакомятся.

— Ты на концерт хочешь? — озабоченно спросил Максим. — Или в клуб какой-нибудь? Так давно бы сказала. Я думал, ты всё это терпеть не можешь.

— Речь не обо мне, — строго напомнила Александра. — Я о тебе спрашиваю. Ты в такие места когда-нибудь ходил? Хотя бы в юности?

— В юности! Когда мне было в юности куда-то ходить? — возмутился Максим. — Я же сразу после армии впрягся, как не знаю кто! А концертов мне и сеструхиных хватало… Не, на даче бывал. Её домик можно считать дачей? Вот, значит, на даче я часто бывал. Особенно когда картошку сажать нужно было. Или, наоборот, убирать. Ну, или там чинить что-нибудь.

— А где ты с нужными людьми знакомился? — вкрадчиво спросила Александра.