Я люблю, но мне нельзя.

Я хочу, но я не буду.

Мы не выбираем себе родителей, мы не выбираем себе врагов, но мы и не выбираем, кого полюбит наше сердце. Мое полюбило монстра. И раз я смогла жить с больным сердцем, с цветком силы, смогу и с этим.

В один из дней Велигор попросил меня встретить важную персону. Во дворце нечасто такие бывали, но случалось. Поэтому пришлось одеться нарядней, пойти на площадку шаттла. Я стояла и равнодушно смотрела, как здоровая техногенная махина с изяществом птички садится на очерченный круг с крестом.

Когда трап выехал вперед, а дверь отъехала, за стюардессой я увидела ее лицо. Постаревшее, исхудалое, измученное переживаниями.

Пропало дыхание, сердце ускорило бег. Душа перевернулась от счастья. Я бросилась в материнские объятия, задыхаясь от эмоций, от избытка чувств. Моя мамочка. Моя любимая. Моя!

Ее руки. Они столько раз стискивали меня, прижимали к груди. Ее голос рассказывал и шептал над головой сказки, обещания счастливой жизни, надежд. Глаза, карие глаза. Мама. Мы обе плакали навзрыд и смеялись одновременно. Не в силах сдерживать себя и реагировать на окружающий мир. Он сузился, исчез, оставляя место для возрождения духа, для восстановления души.

Я не помню, как мы оказались в моей комнате, все еще не разнимая рук и улыбаясь улыбками людей, обретших долгожданную встречу.

– Я так по тебе скучала.

Общая фраза на двоих. Касания друг друга и рассматривание черточек и черт, за которыми скрывалось страдание, нервы, долгие часы ожиданий.

– Расскажи, как живешь?

– А ты там?

– Чем занимаешься?

– А ты?

– Мне Татьяна все рассказала. Она скучает.

– Я тоже, я тоже.

Эти легкие фразы радостного восприятия. Голоса, переплетающиеся и распадающиеся вздохами и выдохами облегчения. «Ты тут». Они обезболивали в каждой из нас раны души. Неся долгожданное облегчение от бремени разлуки. Утешая.

Только позже я рассказала ей все. С момента, как мы расстались в аэропорту. Мама тоже поведала, но другую печальную часть. Она не пошла наверх в зал ожидания посадки. Нет. Там ее встретила служба безопасности. Ей вменили в вину подделку документов и билетов. Арестовали. Потребовалось полгода, прежде чем удалось замять дело, выплатить приличный штраф, а потом ее отпустили.

Я рассказала о Жуан-Ди. Ей не было ничего известно о роли генерала в истории с сердцем и Тибетом. Зачем мы ему понадобились? Теперь это казалось неважным. У нас ничего не осталось, кроме нас самих и «кота Шредингера».

И только позже я поблагодарила за несомненно щедрый подарок Велигора.

– Рад, что смог угодить.

Я так и замерла от услышанного. Угодить мне? Всего лишь угодить, когда я мечтаю о свободе. Секунду поколебавшись, я все-таки подошла к нему, сидящему в кресле рабочего кабинета. Великому арктику, начальнику ССБ. Присела перед ним на корточки и прикоснулась к руке. Жест покорности, просьбы.

– Велигор, отпусти меня.

Я крайне редко называю его по имени. Еще реже прикасаюсь сама. Но в тот миг, в то мгновение, когда он посмотрел на меня, показалось, что он готов уступить. Готов отпустить. Вот сейчас – он весь в моей власти.

Он вздохнул глубоко и закрыл глаза. Отвернулся. Это была секунда, когда я могла рассматривать его черты лица. Я встала на ноги, больше не прикасаясь к нему. Возвышаясь над ним обиженной богиней.

Повернулась и вышла из комнаты. Он смотрел вслед. Я чувствовала, как его взгляд отслеживает каждое мое движение. Не сводит глаз. Между нами росло напряжение. Хотели мы того или нет, с каждым днем оно ощущалось ярче. Растущее желание, за которым все теряет баланс и нет пути назад.

Он

Велигор не ожидал, что кризис от владения цветком случится скоро. Вероятно, это связано с тем, что цветок вернула Злата. За тысячелетия энергии Транспраны изменилась его Ци. Их обмен происходил не по обычному сценарию. Ускоренно. Слишком ускоренно, болезненно и непредсказуемо.

Боль в теле, что с каждым днем нарастала в груди жжением, начала отдаваться в конечностях тяжестью, онемением, сказывалась на настроении. Велигор понимал, что это признаки нарушения обмена. Он и в самом деле думал, что у него будет примерно год. Затем наступит разрушение. Цветок станет подобен опухоли, начнет пожирать ткани, органы и энергетические центры. Ведь после Златы, после первого обмена без оплодотворения, второй предполагал оплодотворенный обмен. Значит, в нем самом появился второй круг янской энергии. Миниатюрный комок неразвернутых меридианов будущего человека, его потомства. Но отдать его он сам не мог. Да и силой не мог. Только если снова ее не покроет.

Он ждал и надеялся на чудо. Которого никак не могло случиться. Значит, нужно подумать о будущем и приступить к приготовлениям. И первое из них – вернуть всех таухуа домой.

Дворец стал тихим, казался вымершим поместьем с приведениями, без звуков и суеты. По коридорам больше не сновали сотни слуг, удовлетворяя желания господ. Не звучали по вечерам дивные оркестровые шедевры мировых композиторов. Залы не полнились развратным и похотливым настроением, разогретых вином и женской красотой, мужчин. Все вокруг замерло в ожидании развязки. Предреченного конца смерти хозяина.

Сколько бы Злата ни просила, он никогда ее не отпустит. Пока жив, пока в жилах струится кровь, он может на нее смотреть. Где-то в глубине души он по-мазохистски был рад, что она отказалась принимать цветок. Значит, Злата будет жить, как его истинная пара, до конца своих дней. Она защищена от посягательств сородичей. Конечно, она унаследует огромное состояние. Ниршан присмотрит.

В один из дней к нему зашла Лея, как он думал попрощаться. Девушка стояла в пороге кабинета. Мялась.

– Господин, у меня просьба, – наконец сообщила она, глядя на собственные пальцы, сцепленные в крепкий, напряженный узел.

– Говори.

За столько лет она так и не стала ему кем-то. Он смотрел на нее равнодушным взглядом. Как смотрел на прислугу, на удобного человека, безукоризненно выполняющего указания и требования.

– Мне хотелось бы попросить. Покройте меня.

Она выпалила это быстро, на одном дыхании, опасалась, что в случае промедления слова застрянут у нее в горле.

С некоторым удивлением Велигор посмотрел на женщину. Он откинулся на спинку кресла, молча глядя на Лею.

– Я не могу этого сделать, – сообщил сухо, без эмоций.

Она зарделась, покрылась пятнами, и по ее щекам покатились слезы.

– Потому что любите другую?

Лее пришлось поднять взгляд, чтобы посмотреть на реакцию на вопрос, мучавший ее столько лет.

– Из-за этого? Да? Я не подхожу вам? Или в чем причина?

Он усмехнулся.