— Я не публиковала фотографии. Ты же не думаешь, что Джеймс сделал это сам?

— Нет. Тот факт, что это вышло без его ведома, разозлил его, но, вероятно, еще больше разозлил тот факт, что его имя ни разу не было упомянуто.

— Тогда, должно быть, это сделал кто-то другой, вероятно, в качестве шутки.

Когда Мари пригласила меня на ужин, я сразу же согласилась.

— У меня есть хорошие новости, — говорю я. — Один галерист в Нью-Йорке хочет устроить выставку моих работ.

— Правда?!

— Ммм… Я не была уверена, что соглашусь, но, судя по тому, что говорит Джеймс, мне нужно начинать продумывать свои дальнейшие действия.

— Тебе никогда не нравились ультиматумы. Когда нам было шесть или семь, ты бегала голышом, и мама с папой сказали тебе одеться к ужину, или купаться в озере все время, пока нас не будет, а мы заберем тебя после. Ты нырнула обратно, даже не оглянувшись.

— Это имело неприятные последствия. Несмотря на то, что там был спасатель, мама пошла за хот-догами, и всем вам пришлось остаться на пляже и есть на одеяле.

— Это было весело, — говорит она, ухмыляясь. — Что заставило тебя перестать быть той девушкой?

— Много чего, — я делаю большой глоток вина. — Мама и папа умерли. Ты всегда делаешь правильные шаги. Мне стало казаться, что я не помогаю, идя своим путем. Поэтому я старалась плыть по течению, а не создавать волны.

Она хватает меня за руку.

— Ты можешь делать волны со мной.

Я улыбаюсь.

Мари смотрит на мой почти пустой стакан.

— Нам нужна новая бутылка, — настаивает она, хотя к своей она едва прикоснулась. — Можешь сходить за ней?

— Какую взять?

— Любую, что тебе понравится.

Я спускаюсь в погреб и выбираю наугад две красного вина.

— Мар, я захватила запасной вариант на случай, если она из монастыря пятнадцатого века и хранится для вашего с Харланом первенца…

Я замолкаю, когда вижу, как она стоит над островом, уставившись на мраморную поверхность, с деревянной ложки капает на пол.

Она поднимает мой телефон.

— Нова. Кто это?

Ворчун: Я чертовски по тебе скучаю. Не могу уснуть без тебя.

У меня сводит желудок.

— Пожалуйста, скажи мне, что это не один из игроков Харлана. Майлз любит пофлиртовать, но тебе лучше знать, что…

— Это не Майлз. Это Клэй.

Ее рот открывается.

— Нова. Он мудак.

Я ставлю обе бутылки вина на остров и делаю вдох.

— Он хороший парень. Ты его не знаешь, не так, как я. Все знают только то, что он сам рассказывает СМИ в интервью.

— У тебя не самый лучший послужной список для суждений.

— Брэд тебе нравился, — я переворачиваю одну из бутылок и снова ставлю ее.

— Значит, ты спишь с ним.

Я расправляю плечи.

— Я люблю его.

Она резко вдыхает.

— Нова… Не говори так.

— Ты думаешь, я не знаю, что у меня на сердце? — в моем голосе слышится раздражение.

— Я думаю, когда дело касается твоего сердца или твоей головы, сердце всегда побеждает.

— Ты влюбилась в Харлана и вышла замуж через 6 месяцев отношений, — возражаю я.

— Но я знаю его вдоль и поперек. Это было продуманное решение.

Приходит еще одно сообщение.

Ворчун: Мы с Харланом поговорили. Он обещал держать все в тайне столько, сколько тебе нужно.

Глаза Мари сужаются.

— Харлан знает?

Черт возьми.

Ее лицо бледнеет от шока или ярости — не знаю точно.

— Мы не храним секретов, Нова. До тебя у нас их не было.

Такое чувство, что она дала мне пощечину.

— Я знаю, ты расстроена, Мар, но это не моя вина.

Я хотела сблизиться со своей сестрой, а теперь своим присутствием здесь я все усложнила.

Когда я думаю, что хуже уже быть не может, раздается звук двери в гараже.

— Привет.

Харлан.

Мари протопала мимо меня к своему мужу в фойе. Его костюм сидит безупречно, но он выглядит усталым — пока не видит ее, и у него в глазах появляются морщинки.

— Рад тебя видеть.

— Как давно ты знал о Клэе и Нове?

Он смотрит между нами, выражение его лица напрягается.

— Может, мне стоит уйти, — бормочу я.

Харлан говорит первым.

— Может, и стоит.

19

КЛЭЙ

Неделя проходит в суматохе перелетов, тренировок и стадионов других команд. Спустя две выездные игры мы возвращаемся в самолет, направляющийся в Денвер.

Мы проиграли обе игры.

В самолете черное, как смоль, небо наводит на худшие мысли.

Майлз смотрит видео на своем телефоне, украдкой поглядывая на меня.

— Что? — я ворчу, выхватывая телефон у него из рук.

Это ролик о том, как я поссорился с тренером после третьей четверти, когда он кричал на меня за мою игру. Не потому, что мои показатели были на нуле, хотя и это было так, а потому, что я не помогал своей команде проводить схемы, чтобы удержать нас в игре.

Микрофоны на видео улавливают его комментарии.

— Мне все равно, если ты не можешь забросить мяч. Спустись на землю, раздавай передачи и заставь этих ребят попотеть.

И мои.

— Мне слишком много платят за то, чтобы я просиживал всю ночь.

— Тебе слишком много платят, чтобы ты этого не делал.

Вместо того чтобы подчиниться, я встал лицом к лицу с тренером и выложил ему все начистоту.

Я был расстроен из-за Новы и потерял голову, выплеснув все на того, на кого не должен был.

Он усадил меня на скамейку