Но это не помешало мне наорать после того, как микрофоны исчезли.

— Тебе легко говорить нам, что мы должны делать, вести себя так, будто у тебя есть ответы на все вопросы, — выдавил я из себя. — Ты сам сказал, что ты не больше, чем пешка между Джеймсом и Харланом. Любой из них может щелкнуть пальцами и уволить тебя. Да, ты очень смелый.

Я ожидал, что он оштрафует меня на месте.

Вместо этого он замолчал и вышел. После игры, в раздевалке, я сообщил Хлое, что не собираюсь выступать перед СМИ.

— Тебя не приглашали, — бодро ответила она.

Мы с Новой не разговаривали несколько дней, и это было чертовски ужасно.

Я написал полдюжины сообщений, чтобы узнать, как она, но она не ответила.

Мне не нравится, что она узнала, но важно, как она узнала. Я планировал рассказать ей о своей сделке с Харланом. Но только после того, как придумаю, как рассказать Харлану — и всем — о нас.

Моя голова откидывается на кожаное сиденье. Эмоции когтями впиваются в мою грудь, проникая под ребра, в те места, которые я не могу защитить ни самолюбием, ни репутацией, ни молчанием.

Ей больно, и я не могу это исправить.

Не тогда, когда она не отвечает на мои сообщения.

Не тогда, когда я нахожусь в самолете за тысячу миль от нее.

Мне нужно, чтобы она поняла, что я не пытался манипулировать ею.

Год назад я хотел только одного — чтобы мое колено не болело.

Оно здорово уже несколько недель.

Так почему же мне кажется, что моя жизнь рушится?

— Я облажался, — говорю я.

Майлз подается вперед, оглядывая самолет. Остальные члены команды ведут беседы один на один, или спят, или смотрят видео, или слушают музыку.

— Ребята дадут тебе еще один шанс, — говорит он.

— Я беспокоюсь не о парнях, — признаюсь я.



На следующий день мы тренируемся с помощником тренера, когда Майлз окликает:

— Где тренер?

Я бросаю взгляд на часы в углу спортзала. Не в его стиле опаздывать.

Я направляюсь к трибунам и достаю телефон из сумки. Сообщений нет. Я набираю его контакт.

Раздается звонок.

Снова.

Включается голосовая почта.

— Тащи сюда свою задницу, старик, я делаю твою и свою работу. Ты захочешь сделать снимок, такое больше не повторится, — я отключаюсь и возвращаюсь к тренировке.

Это не извинение, но уже половина дела.

Я перешел черту с тренером. Выместил на нем все дерьмо, в котором он не был виноват. Я заглажу свою вину сегодня.

Джейден и помощники тренера проводят с командой несколько тренировок, а я наблюдаю за ними.

Через несколько минут подбегает Новичок и смотрит мимо меня.

— Клэй.

Голос за спиной мне знаком, а вот имя — нет. Харлан никогда не называет меня Клэем.

Я выпрямляюсь, мгновенно настораживаясь. Что-то не так.

— Что случилось?



Больница — это масса коридоров, спешащего персонала и пищащего оборудования. Мои шаги обгоняют медсестру, ведущую нас внутрь.

Джей, Майлз и Атлас смотрят на меня пустыми глазами. За ними — ряд помощников тренера.

Я ненавижу больницы. Моя младшая сестра провела в ней слишком много времени, и я ничего не смог для нее сделать. Я бросился в свою игру, потому что жить с мыслью, что я ни на что не влияю, было невыносимо.

Мы все ждем час.

Два.

Харлан приходит с усталым видом.

— Спасибо, что пришли. У нас нет всех подробностей, но мы понимаем, что машина тренера съехала с дороги и врезалась в дерево сегодня поздно вечером. Врачи считают, что это могло быть следствием сердечного приступа, но в результате он получил значительные травмы. Я понимаю, как много тренер значит для вас. Ему было бы приятно узнать, что вы здесь.

— Он узнает, как только выйдет, — настаивает Джей.

— Это произойдет не скоро. А пока вам следует пойти домой и отдохнуть, — говорит Харлан.

По очереди ребята уходят. Сначала Майлз, потом Атлас. Новичок. Джейден. Тренерский штаб тоже.

Я продолжаю расхаживать по комнате. Все еще в толстовке поверх тренировочной майки, плюс шорты, на ногах кроссовки.

— Ты не увидишь его сегодня вечером.

Я поднимаю глаза, чтобы встретиться взглядом с Харланом.

Он кладет руку мне на плечо, но я отдергиваю ее. Я обращаю внимание на свое колено, на шрам на нем.

Харлан уходит и через минуту возвращается с выцветшим голубым полиэстером, сложенным в руках.

— По крайней мере, наденьте это, чтобы не замерзнуть.

Харлан оставляет мне медицинскую форму. Я бросаю ее на стул и прохожу кругами по палате. Люди замечают меня, но медсестрам все равно.

Я здесь не знаменит. У меня нет власти.

Я возвращаюсь на пост медсестры.

— Позвольте мне увидеть его.

— Вы не можете его увидеть, мистер Уэйд, — она хмурится.

Я провожу рукой по лицу.

— Мне нужно его увидеть.

Она начинает спорить, но другая медсестра прочищает горло.

— Вы можете войти.

Я вхожу в комнату, полную пищащих аппаратов. Он лежит на кровати, повсюду подключены трубки и мониторы. В кои-то веки он спокоен.

Стула нет, поэтому я беру один из коридора и заношу его в палату.



НОВА

Последнюю неделю я хожу по стенке.

В буквальном смысле.

Фреска поглощала все мои минуты бодрствования.

Но когда Брук пришла домой потрясенная и рассказала мне о тренере, я не могла усидеть дома.

Двадцать минут спустя я в больнице. Благодаря эмоциональному порыву медсестры наконец впускают