Все они идиоты. А кто не идиот, тот предатель. Вор, преступник, убийца. Нет такого наказания в кодексах Побора, которого избегли бы виновные. Но это еще цветочки по сравнению с тем, что мэр сделает с ними, если с головы Лучезары упадет хоть волос.

Самое умное, что можно предпринять в такой ситуации, — молчать как рыба. Когда поток угроз иссяк, повисла гнетущая тишина. Мэр, сжав кулаки, молча вышагивал из угла в угол. Вдруг он замер и развернулся к Кленту:

— Ну?

У Клента нервно дернулись плечи и остекленели глаза.

— Это ваших рук дело, — объявил мэр. — Вы придумали, чтобы в самое опасное время меня не было дома, двери были открыты, а верные слуги и друзья моей дочери носились за призраками по садам. Вашими стараниями некому было защитить мою дочь. Попробуйте убедить меня, что это не было целью ваших действий. Что вы не являетесь тем самым Романтическим Посредником, о котором сами предупреждали меня.

Лица у собравшихся изобразили крайнее удивление. Те, кто поймал Клента у дверей, гордо надулись.

— Град и буря! — На лицо Клента вернулся румянец. — Всеблагой милорд, замысли я похитить невинное дитя, ужели поступил бы столь нелепо? Есть тысячи простых способов обстряпать это дельце, не поставив на кон репутацию и жизнь.

Мэр сложил руки на груди. Его лицо являло собой воплощение скептицизма.

— Да? Например?

— Например… — Клент уставился на свои пухлые пальчики, — использовать трюк с часами против нее. Назначить встречу в конце дня на другом краю города. Подготовить звуконепроницаемую комнату, где она не услышит горн. Когда солнце склонится к горизонту, отправить ее домой. Она и знать не будет, что первый горн уже прозвучал и на улице ее поджидает засада ночников. Другой вариант — подсыпать снотворное ей в еду, положить вашу дочь в ящик и поднять на дерево, повыше, куда не заглянут Звонари. А соучастники снимут ее ночью. Еще проще заключить сделку с Ключниками. Они, конечно, ребята опасные, зато вопрос решат, так сказать, «под ключ».

Клент вздрогнул, увидев, как мэр стискивает кулаки.

— Это варианты, которые приходят в голову на ходу, — объяснил он. — Дайте время, и я придумаю еще добрый десяток. Я завоевал доверие мисс Марлеборн. В таких условиях бесследно похитить ее смог бы даже ребенок. Поверьте, сложно было придумать план, который НЕ увенчается успехом.

В голове у мэра гнев боролся с логикой. Слова Клента произвели нужный эффект.

— И что же пошло не так? — В голосе мэра остался яд, зато пропал гнев.

— Сэр Фельдролл предложил изящное объяснение. В персике завелся червь, среди доброй пшеницы вырос чертополох, в голубятню залез хорек. Иначе говоря, нас предали.

— Муха в варенье? — предложил мэр, пронзая Мошку ледяным взглядом.

Осознав, что вся комната смотрит на нее, девочка покраснела.

— Не смотрите на меня так! Я не виновата! — Снова ее одолело чувство, будто над ней сгущается персональная туча. И прямо сейчас она разразится грозой.

— Ваш план знал единственный человек с ночным именем. — В голосе мэра звучала сталь; у Мошки в животе заворочался ком иголок. — Она принесла на хвосте историю с похищением. Она заварила эту кашу. Она предупредила своих ночных сообщников.

У Мошки сперло дыхание. Черный значок тяжким грузом повис на груди.

— С превеликим уважением, эта версия абсолютно лишена смысла, — вежливо вмешался сэр Фельдролл.

— Что? — повернулся к нему мэр, стремительно обрастая доспехами гнева.

— Как и все мы, девочка узнала план мистера Клента вчера днем. Но, в отличие от нас, она не ходила за оружием и вообще не покидала дом. Слуги подтвердили, что она все время была на виду. Ночью она была заперта с нами. Она никак не могла никого предупредить. Что она могла — это сбежать, когда мы на рассвете скакали по окрестностям. Будь она виновна, не преминула бы использовать эту возможность.

«Спасибо тебе, человек с дерганым лицом. Ты не такой тупой, каким кажешься», — подумала Мошка.

— Сэр Фельдролл, откройте глаза, — вспылил мэр. — Мы ищем предателя в наших рядах. Просто взгляните на нее.

— Я не считаю девчонку достойным человеком, — ответил сэр Фельдролл тем ровным голосом, который выдает напряженную борьбу с гневом. — Я всего лишь заявляю, что она не умеет ходить сквозь стены.

— Это очень хорошо, — заявил мэр голосом веселым, как виселица, — потому что скоро ее окружат самые толстые, высокие, холодные стены в городе.

Мошке снились разные полеты. Хороший, где она летает в теле мухи, парит в воздухе, ходит по потолку, и гул крыльев оглушает, как барабанная дробь. Плохой, где она мотылек на ветру, порывы мотают ее туда-сюда, подбрасывают вверх, а она мечтает сесть на землю. Тогда она просыпалась в поту от тошноты, злости и беспомощности.

Когда ее под руки тащили из дома мэра, она чувствовала себя как в этом кошмаре. Сарацина пришлось оставить на попечение Клента. Мошка переживала, что гусь бросится на защиту и его пристрелят.

Рыночные торговки как раз ставили ларьки. При виде Мошки они сперва изумлялись, но, разглядев значок, понимающе кивали. Конечно, им все ясно. Девочка мечтала плюнуть в снулые, рыхлые морды. Вырваться хоть на миг, чтобы они перепугались. Как же она ненавидела слезы, превратившие людей в размытые кляксы, а траву в блестящий ковер.

Нечестно, нечестно. Они достали ее! Прогнивший город достал ее! Скеллоу, кандальная мразь, достал ее!

— Куда ее тащить? В Суд Пыльных Ног? Вроде там разбирают дела гостей, нарушивших закон?

Мошка задумалась, судят ли жителей Дневного Побора, или считается, что ни одно преступление без ночных людишек не обходится?

— В Суд Пыльных Ног? Вы спятили? — раздался за спиной голос мэра. — Это вам не бродяжка с грязными лапами и не цыганка, продавшая кошку под видом порося. Тащите прямиком в Часовую башню.

Странная процессия брела по кривым улочкам, а вслед ей летели удивленные взгляды и сухие листья.

По мере приближения к Часовой башне Мошка перестала вырываться. Ноги ее вяло обвисли. За ней захлопнулась ловушка, поставленная внутри ловушки. Бежать некуда. Откинув голову, девочка уставилась в блеклое осеннее небо, стиснутое домами, заляпанное птицами, перечеркнутое ее собственными волосами. Раньше Мошка ходила в Часовую башню через боковую дверь, где заседает Комитет Часов. Теперь ее поволокли на высокое крыльцо к центральному входу. Последний, бесконечно глубокий вдох обжигающе ледяного воздуха, и небо скрывается из глаз.

Человек с красной повязкой на глазу полировал железное клеймо. На поясе у него болталась связка тяжелых ключей. При виде Мошки он оторвался от своего дела.

— Куда ее, в тюрьму? — Единственный серый глаз пронзил Мошку, как меч палача.

Вперед вышел мэр, и одноглазый наспех ему поклонился.

— В тюрьму, по обвинению в заговоре темнейшей природы. Вероломно похитила юную девицу из достойной и богатой семьи. Милую, кроткую, нежную… — У мэра задрожал голос.