Мошка залезла в камин и осторожно выпрямилась. Верх тела оказался в кромешном мраке дымохода. Паника корсетом стянула грудь. Мошка рефлекторно нырнула вниз, больно ударившись головой. Потом заставила себя выпрямиться и пошарила вокруг. Пушистая сажа щекотала пальцы.

Труба очень тесная, застрять — раз плюнуть. Можно ли залезть по ней? Будет неприятно, грязно, но… вполне реально. Морщась, она подняла ногу, голой ступней нащупала опору и полезла вверх.

Взобравшись на три ярда, Мошка решила, что сажа — это воплощенное зло. Стоило поднять голову, и сажа сыпалась на лицо. Глаза жгло немилосердно. При этом руки были заняты, а при попытке утереться о плечо стало только хуже. Мягкий пух, похожий на мех горностая, нарос на каждом выступе. Он щекотал, сыпался в рукава и за воротник, набивался в уши и рот, душил ее, а кашель только поднимал в воздух новые облака сажи.

Пока детишки из приличных семей росли на сказках и легендах, Мошка поглощала бульварное чтиво и криминальные хроники. Чувствуя, как мозг накрывает паника, превращая ее в мечущуюся крысу, Мошка принималась вспоминать подробности дерзких побегов из-под стражи. Как Зануда Минкем спустился с крыши по веревке из одеял. Как Обмотка Феррен по кличке Мот прямо в наручниках завалился в любимую таверну.

«Почему вечно получается, что лезть в узкие щели и тонкие трубы выпадает мне? Если бы я нормально питалась, застряла бы тут наглухо».

Сажа и застывшие кусочки смолы сыпались вниз, в камин. Шорох длился все дольше, а удары снизу звучали все тише. Мошка, прижав колени к груди, упиралась локтями и ступнями в тесные стены. Стоит ей на миг потерять опору, и она полетит вслед за сажей.

Рассчитывать не на кого. Вокруг тьма, теснота, стены смыкаются, а неба не видно. Ребенок в душе Мошки потянулся к Почтенным. Здесь и сейчас ей так нужна их поддержка. Девочка до крови прикусила губу и выкинула из головы молитвы.

Дымоход становился все уже. Когда Мошка уже решила, что застрянет, как пробка, труба пошла чуть вбок. Через ярд наклонного подъема пальцы нащупали пустоту вместо правой стены. Вскоре уже она сунула в провал голову.

Сверху падал тусклый свет. Мошка увидела, что здесь два дымохода сливаются в широкую квадратную трубу. Усевшись на каменную переборку меж дымоходов, она посмотрела вверх, на темный квадрат, перечеркнутый черными прутьями. Все, как сказала госпожа Бессел. Два дымохода объединяются в общую трубу, забранную решеткой, чтобы узники не вздумали бежать.

У Мошки в животе свернулся тугой узел. Только сейчас она поняла, что в глубине души надеялась выбраться на крышу. Похоже, деваться некуда. Она будет действовать по указке госпожи Бессел.

Спускаться по второй трубе оказалось труднее. В воздухе еще висел дымок. Из-за него Мошка давилась и чихала, с ужасом представляя, что ее услышат. Камни хранили эдакое животное тепло. Руки то и дело натыкались на перья горячей сажи.

Осталось недалеко. Быстренько сцапать Удачу. Чем она окажется? Как там говорил Клент? Обычно это чаша, череп предка или стая павлинов…

— Лишь бы не павлины, — буркнула Мошка себе под нос. — Вот бы не хотелось лезть по раскаленной трубе с полудюжиной птиц под мышкой.

С этими словами она наступила на камень, где притаилась россыпь красных углей. Выругавшись, девочка отдернула ногу, скрюченными пальцами отчаянно вцепилась в стену, но тут вторая ступня потеряла опору. Вздымая облака золы, Мошка полетела вниз, отбивая себе все что можно. Ее попа с размаху ударилась о каменное дно, прошив тело раскатом боли. В первые мгновения она могла только лежать ногами вверх и стенать от боли. Наконец она открыла глаза и замерла.

Помещение было раза в два больше, чем ее камера. На стенах висели красивые, хоть и выцветшие, гобелены. Пол был устлан пыльными коврами и заставлен деревянными фигурками Почтенных. В углу стояла кроватка, рядом пристроился щербатый ночной горшок. К низенькому столику прилепили на расплавленный воск несколько свечей. Одна горела, тускло освещая комнату.

Прямо перед собой Мошка увидела изрядно удивленного юношу лет пятнадцати с безвольным подбородком. Его бледный вид напоминал о жителях Ночного Побора. С другой стороны, юноша носил роскошные одежды, хоть и пошитые на мальчика помладше. Из зеленых рукавов бархатного сюртука торчали костлявые руки. Камзол украшала богатая вышивка, потерявшая много нитей. Длинные темные волосы давно не видели расчески. Густые черные брови сошлись на переносице.

Мошку будто парализовало. Но юноша не стал звать на помощь, не бросился к дверям. Похоже, он удивился и перепугался сильнее, чем она.

Прижав палец к губам, грязная каминная гостья грозно шикнула, обдав паренька золой изо рта. Потом кое-как встала на ноги.

— Кто?.. — Голос мальчика дал петуха.

— Я это… Вестница Бед! — зашипела Мошка. — Меня послали Почтенные, чтобы… чтобы наказать всех… потому что молятся мало.

Повисла тишина. Юноша смерил черную, исцарапанную фигуру Мошки водянистыми глазами, потом обратил взор к лицу.

— Каких таких бед? — шепнул он.

— Пожар, — быстро ответила Мошка, ощущая, как сердце молотит в ребра. — И… голод. И преступления. И паршивое настроение. Так что захлопни поганую пасть, или я тебе тоже напророчу всякого.

Юноша уставился на Мошку, потом поднял дрожащую руку и сосредоточенно ткнул в лицо. Девочка вскрикнула и шлепнула его по руке. Глянув на сажу на пальце, юноша разразился хохотом. Он некрасиво всхлипывал и подвывал, как младенец или деревенский дурачок. Мошка забилась в камин, ожидая, что сейчас прибежит стража, но на ослиные вопли никто не пришел.

— Ты не Вестница Бед, у тебя щека мягкая. — Паренек говорил странно, вроде бы правильно, но с детскими интонациями. Он напоминал малыша, выучившего слова для утренника. Вообще в его поведении было много детского: отвисшая челюсть, громкое дыхание, привычка теребить пуговицы, чесаться в таких местах, куда взрослый человек при посторонних руку не сунет.

Итак, его приставили сторожить Удачу. У какой-нибудь важной птицы из дневного города родился идиот, и ему нашли занятие. Он дурачок… а значит, не все потеряно. Если повезет, ему не хватит мозгов запомнить ее. Может, он даже не заметит, что она стащила Удачу…

Несмотря на колотящееся сердце, Мошка заставила себя думать. Где Удача? Может, это серебряный поднос, где лежит изюм? Стеклянный графин с красными следами вина? Щипцы для свечей с рукоятью из слоновой кости?

Паренек изучал ее с новым, острым интересом. Он ел глазами ее штанишки и сорочку.

— Где твой значок?

Мошка рефлекторно ухватилась за то место, где он должен быть, но вспомнила, что значок остался на платье.

— Я… — сглотнула она, — вроде потеряла… Не смотри на меня так!

— Но у каждого должен быть значок! Ходить без значка — это против… — Паренек вдруг замолчал и впервые с тревожным видом оглянулся на дверь. Вместо того чтобы бежать за подмогой, он развернулся к Мошке и неуклюже закрыл ей рот.