смыслах. Значит, марраны могут быть приняты в еврейскую общину не как раскаявшиеся евреи, а как чужаки, пожелавшие стать евреями — как прозелиты из другого народа. Естественно, для возвращения в еврейство они должны были пройти процедуру перехода в иудаизм.

Такую позицию занимали в большинстве своем испанские раввины, хорошо знавшие марранов, такого же мнения придерживались и раввины Марокко, равно как и большинство раввинов Востока (Египта и Палестины)[2883]. Меньшинство, не разделявшее этого мнения, не было согласно только с представлением об инородстве марранов, но отнюдь не со взглядом на них как на подлинно обращенных (а значит, настоящих христиан). Никто не считал их тайными евреями ни по поведению, ни по образу мыслей, и никто из их защитников не приводил никаких доказательств, даже частичных свидетельств, в пользу их еврейства[2884]. Обрезание, например, могло быть веским аргументом, свидетельством еврейства «возвращающихся» марранов или хотя бы их родителей. Но никто из них такого свидетельства не представлял — очевидно, потому что не мог этого сделать. В конце концов было решено, что к марранам-«возвращенцам» следует отнестись как к неевреям и принимать их в общину только после формального обращения[2885].

Решение это имело серьезные последствия. Оно означало, что для большинства испанских евреев марраны (в целом) были просто последователями другой религии и представителями другого народа. Марраны представлялись им законченными чужаками, полностью отрезанными от еврейства — такой взгляд никак не мог сформироваться, если бы среди марранов было множество исповедующих иудаизм или даже заметное их число. Однако если именно так обстояло дело с распространением иудаизма среди марранов, то утверждение, что инквизиция была создана, чтобы подавить широкое движение тайного иудаизма в их среде, надо признать несостоятельным.

Именно к такому выводу пришли испано-еврейские ученые в первое десятилетие инквизиции. Вот что говорит о конверсо дон Ицхак Абарбанель:

Хотя они и их потомки приложат все усилия, чтобы быть законченными неевреями, они не сумеют достичь этой цели. Ибо народы, живущие в этих землях [где они живут], всегда будут называть их «евреями», отмечать их как «израэлитов», против их воли и облыжно обвинять их в тайном иудействовании — преступлении, за которое они платят смертью на костре.[2886]

Четырежды в своих трудах Абарбанель подчеркивает ложность обвинений в ереси, выдвинутых против «новых христиан»[2887], и утверждает, что под этим предлогом инквизиция «сожгла их тысячами». Для нашей задачи — установить факты, т. е. религиозные обычаи марранов, — нам не нужно анализировать все высказывания по этому поводу, чтобы понять полный смысл его свидетельства; мы можем решить ее, если задержимся чуть дольше на содержании цитируемого выше тезиса.

Представляя пророчество Иезекииля (20:32), Абарбанель стремится показать его справедливость для происходящего в его время[2888]. Жившие в христианском мире конверсо не просто находились под влиянием его культуры и религии и поддавались естественному процессу ассимиляции, но и сознательно и с полным желанием участвовали в этом процессе (они «прилагали все усилия», чтобы быть как их христианские соседи), более того, эти усилия ни в коем случае не были «недавними», а без устали совершались из поколения в поколение (ибо в этом процессе участвовали не только они, но и «их потомки»). А главное, окончательной целью их устремлений было достичь не только полной христианизации, но и полного ухода из еврейства (быть «законченными неевреями»), что означало также этническое смешение с неевреями до состояния полного своего исчезновения. Неудивительно, что конверсо не хотели быть обозначенными ни как «евреи» (религиозно), ни как «израэлиты» (этнически). Эти ярлыки, навешанные на них насильственно («против их воли»), легли в основу клеветнических измышлений об их «ереси»[2889].

Ицхак Абарбанель не был единственным среди еврейских авторов того времени, кто утверждал, что обвинения инквизиции против марранов ложны. И он, и другие писавшие на иврите авторы видели в марранах убежденных носителей антиеврейских обычаев и убеждений. Так, Ицхак Арама, один из светочей испано-еврейской учености конца XV в., подтверждает мысль Абарбанеля почти в тех же выражениях. Обсуждая преследования конверсо инквизицией в 80-х гг. XV в., Арама говорит о марранах:

Хотя они полностью ассимилировались в этих нациях, они не нашли там мира, ибо эти нации всегда будут поносить и оскорблять их, интриговать против них и выдвигать против них облыжные обвинения по вопросам веры. И действительно, эти нации всегда будут подозревать их как иудействующих и подвергать страшным опасностям, как это было в течение этого периода новшеств, в особенности в наше время, когда дым аутодафе поднимается к небу во всех королевствах Испании и островов моря.[2890]

Так оценивала положение преследуемых инквизицией марранов еврейская интеллектуальная элита Испании. Они считали их полностью ассимилированными и «удаленными от иудаизма, как только возможно»[2891], но ни в коем случае не представителями тайного еврейского движения, выявленного и уничтоженного инквизицией. Но еще больше, чем все оценки, характеризующие религиозное состояние марранов, говорят нам свидетельства, которые раскрывают отношение евреев к марранам во время пика инквизиторских гонений. В десятилетие, предшествовавшее их собственному изгнанию, евреи Испании были свидетелями ужасов и несчастий, которые обрушились на конверсо. Это было время, когда тысячи марранов были сожжены на кострах, подверглись заключению и пыткам, а десятки тысяч, в панике бросив свои дома, бежали из страны. Казалось бы, страшные беды марранов, их жуткие страдания, ужасающие преследования должны были вызвать сочувствие к ним со стороны евреев, «братьев по вере и расе». Однако свидетельства того времени говорят о другом.

В еврейских источниках мы находим хладнокровное убеждение, что марраны получили по заслугам, или даже открытое ликование по поводу их «падения». Подобное отношение, подобные чувства выражены не только в работах таких ученых, как Каро, Саба, Яабец и Ибн-Шуайб, но и у Ицхака Абарбанеля, чье суждение о марранах более терпимо и доброжелательно, чем у любого другого еврейского автора того времени. Такую позицию перед лицом чудовищной трагедии, даже радость по ее поводу, можно объяснить только тем, что конверсо воспринимались как подлинно обращенные из иудаизма, следовательно, как ренегаты и предатели. И действительно, упомянутые авторы безоговорочно называли марранов убежденными антагонистами еврейской веры и злейшими врагами еврейства.

Читателю-скептику, которому будет затруднительно сформировать свой взгляд на марранов (а он может быть и близким к традиционному) из-за отношения к ним части испанских евреев, можно посоветовать обратить пристальное внимание на следующее свидетельство. Двое больших ученых, Яабец и Ибн-Шуайб, пытались для оправдания радости от бедственного положения марранов освободить евреев от запрета из притчей Соломоновых: «Не радуйся, когда упадет враг твой, и